— Сходи принеси. Первая слева. Поглядим, не разучился ли я шмалять!
Когда мишень была уже в руках у Чахлого, он с первого взгляда смог по достоинству оценить как качество милицейского пистолета, обычно не отличающегося особой меткостью и в основном предназначенного для ближнего боя, так и умение самого цыгана метко стрелять навскидку. Все пули вошли точно в центр круга, не отклонившись дальше «восьмерки».
Удовлетворенно промычав, Чахлый скомкал бумагу и бросил ее на снег.
— Фирма веников не вяжет! — гордо фыркнул Стрелочник, беря в руки следующий ствол, наводя его на стенку сарая и прищуривая левый глаз...
Маячивший рядом с ним Чахлый терпеливо ждал подходящего момента, искоса поглядывая то на дряхлый дом с двумя смотрящими прямо ему в спину выбитыми окнами, за которыми как пить дать затаился припавший к прицелу подельник Стрелочника, то на сгруппировавшегося и готового выхватить «волыну», не вынимающего рук из карманов куртки Доцента, то на две зеленые лимонки, лежащие на капоте машины рядом с коробками патронов.
Теперь Чахлый точно знал, что нужно делать, для того чтобы ликвидировать осторожных, опытных барыг и завладеть оружием...
Сознание возвращалось к Ивану медленно.
Во всем теле ощущался поршнем давящий изнутри, метрономом стучащий в каждой клетке организма пульс.
Обрывки ощущений сменяли друг друга, не давая полной картины происходящего, но уверенно подтверждая очевидное — в каком бы состоянии ни находилось тело, он до сих пор жив.
Так продолжалось до тех пор, пока неожиданно не появилось странное ощущение полета, невесомости, вскоре сменившееся ударом о твердый предмет и острой болью в позвоночнике.
Потом — вязкий, приятно обволакивающий лицо туман и вызванное им удушье, судорожное сокращение мышц и выворачивающий наизнанку кашель.
Оказывается, его просто облили водой...
Собравшись с силами, Северов разлепил непослушные, покрытые кровавой коркой веки и повел глазами влево-вправо, реагируя на окружающие его голоса. Даже от того немногого, что увидел, захотелось снова провалиться в спасительное забытье.
Он был в плену, вокруг — только враги.
— Очнулся, свинья?! — проскрипел склонившийся над ним бородатый золотозубый тип в натовском камуфляже и с зеленой повязкой на увенчанном папахой лбу. Протянув руку, он схватил Ивана за воротник куртки и легко вздернул вверх, на ноги. — Вздумаешь падать, добью без предупреждения.
Голова кружилась нестерпимо, глаза заливало теплой кровью, сочащейся из рваной раны на лбу, в ушах звенели колокола, мышцы отказывались подчиняться, норовив обмякнуть разом и уронить его, как кукловод — марионетку, но Иван, руки которого были связаны за спиной, все же устоял.