Вот это я твердо усвоил: триумф требует зрителей.
Я думаю о троянских женщинах, пока наш автомобиль скользит по Коммонвелс-авеню в плотном потоке транспорта. Это оживленная улица, и даже в девять вечера машины еле тащатся, так что у меня есть время рассмотреть интересующий меня дом.
В окнах темно; ни Кэтрин Корделл, ни ее нового мужа нет дома.
Это все, что я могу себе позволить, — взглянуть на здание из окна машины. Я знаю, что квартал находится под наблюдением, и все равно не могу удержаться от искушения еще раз увидеть эту неприступную крепость. Отныне она пустует, а потому не представляет для меня интереса.
Я смотрю на своего водителя, чье лицо скрыто в тени. Я вижу только его силуэт и горящие глаза — глаза голодного зверя в ночи.
На канале «Дискавери» я видел фильм о ночной охоте львов, видел, как светятся в ночи их зеленые глаза. Сейчас я вспомнил тех хищников, голодных, затаившихся перед решающим прыжком. Такой же голод я вижу в глазах своего компаньона.
А он видит этот голод в моих глазах.
Я опускаю стекло и глубоко вдыхаю теплый запах города. Словно лев, обнюхивающий саванну, чтобы учуять запах добычи.
Они ехали вместе в машине Дина, направляясь на запад, в городок Ширли, находившийся в сорока пяти милях от Бостона. Дин мало говорил, но царившее в машине молчание лишь усиливало его спокойную уверенность. Она старалась не смотреть в его сторону, опасаясь, что он увидит в ее глазах смятение, причиной которого являлся именно он.
Вместо этого Риццоли уставилась под ноги, и в глаза сразу бросился темно-синий коврик. Интересно, подумала она, тот ли это нейлон шесть и шесть, номер 802 — синий, и сколько же машин имеют одинаковую обивку салона. Цвет был довольно популярным; ей казалось, она теперь видела его повсюду, куда ступала ее нога.
Кондиционер гнал слишком холодный воздух — она закрыла решетку вентилятора со своей стороны и взглянула в окно, за которым проплывали поля с высокой травой. Ей так и хотелось поскорее выбраться в тепло из этого переохлажденного агрегата. Утренняя дымка словно марлей накрывала зеленые поля, а деревья стояли, не шелохнувшись. Риццоли редко выбиралась в провинциальную часть Массачусетса. Дитя большого города, она не знала и не понимала прелестей загородных просторов и жалящих насекомых. Вот и сегодня она не испытывала восторга от мелькавших за окном пейзажей.
Прошлой ночью она плохо спала. Несколько раз просыпалась, с замиранием сердца вслушивалась в темноту, пытаясь различить чужие шаги и дыхание. В пять утра она встала, чувствуя себя вконец разбитой. Только после двух чашек кофе она нашла в себе силы позвонить в больницу и узнать о состоянии здоровья Корсака.