«Шок должен быть жестоким, и он почти подготовлен к нему», — подумала она.
— Ты с уважением слушал меня в Совете, — сказала она, — и все же ты редко следовал моим советам. Почему?
— Я не доверял вашим побуждениям как Бене Гессерит. Вы думаете, что видите человека насквозь, что можете заставить человека делать то, что вы…
— Да ты просто дурак, Зуфир! — выдохнула она.
Он нахмурился и откинулся на спинку стула.
— Какие бы слухи о наших школах не доходили до тебя, — сказала она, правда о ней гораздо более величественна Если бы я захотела уничтожить герцога или тебя, или любое другое лицо, находящееся в пределах моей досягаемости, ты не смог бы меня остановить.
И она подумала: «Почему я позволяю себе говорить такие слова? Меня не тому учили, я не этим должна его сразить».
Хават скользнул рукой в разрез туники, туда, где он держал крошечный металлический прибор с отравленными стрелами "Она не окружена полем, подумал он. — Все это одно лишь хвастовство с ее стороны. Я мог бы убить ее сейчас же, но что, если я ошибусь??
Джессика заметила его жест.
— Будем молиться о том, чтобы насилие никогда не встало между нами, произнесла она.
— Достойная молитва!
— Между тем непонимание между нами все растет и растет, — возразила она. — Я снова должна спросить тебя: разве не было бы более разумным предположить, что в расчеты Харконненов входит возбуждать подозрения и сеять между нами вражду?
— Похоже, что мы снова вернулись к мертвой точке, — сказал он. Она же вздохнула, подумав: «Он почти готов к этому».
— Мы с герцогом должны заменить нашему народу отца и мать, — сказала она. — Наше положение…
— Он на вас не женился, — сказал Хават.
Она с трудом заставила себя сохранять спокойствие, думая про себя: «Хороший ответный выпад».
— Но он не женился и ни на ком другом! И не женится, пока я жива… О чем это мы говорили? Да, я сказала, что разрушить естественное положение вещей, внести путаницу, сумятицу, разрыв — что может быть полезнее для Харконненов?
Он понял, к чему она клонит, и насупил брови.
— Герцог? — спросила она — Привлекательная цель, но никто другой, за исключением Пола, не охраняется так тщательно Я? Это, конечно, серьезное покушение, но они должны знать, что я Бене Гессерит и, значит, труднодоступная цель. Но есть лучшая цель — человек, для которого подозрение естественно так же, как дыхание. Человек, который всю свою жизнь строит на подозрениях и тайне. — Она резким жестом выбросила вперед правую руку. — Ты!
Хават начал было вставать.
— Я не отпускала тебя, Зуфир! — вскипела она.
Старый ментат почти рухнул на стул: так быстро расслабились его мускулы. Она улыбнулась, но в ее улыбке не было радости.