— Вы мне угрожаете? — насупился он.
— Конечно же нет. Я просто веду к тому, что кто-то действует против нас, используя для этого устройство нашей жизни Это умно, дьявольски умно Я предлагаю отразить эту атаку, организовав нашу жизнь так, чтобы подобные клинья некуда было вбить.
— Вы обвиняете меня в распространении беспочвенных подозрений?
— Беспочвенных — да!
— Вас больше устраивают собственные подозрения?
— Это твоя жизнь состоит из подозрений, а не моя.
— Значит, вы ставите под сомнения мои возможности?
Она вздохнула.
— Зуфир, я хочу от тебя, чтобы ты исследовал мою эмоциональную вовлеченность в это дело. Реальный человек — просто животное, без логики. Твое представление о логике неестественно, но оно продолжает оставаться таким. Ты — ментат, воплощение логики. И все же решение твоих проблем строится на том, что в самом прямом смысле слова образуется вне тебя, требует всестороннего изучения и деятельного исследования со всех сторон. — Вы решили поучить меня моему ремеслу? — спросил он, не скрывая своего презрения к ее советам.
— Все, что находится вне тебя, ты можешь видеть и ко всему применить логику, — сказала она. — Но такова уж сущность человека, что, когда мы сталкиваемся с личными проблемами, мы тем неохотнее обращаемся к их изучению при помощи логики, чем более глубокими они являются Мы склонны барахтаться на поверхности, обвиняя все что угодно, только не то, что действительно мучает нас.
— Вы, я вижу, пытаетесь разрушить мою веру в возможности ментата, раздраженно бросил он. — Где бы я ни обнаружил попытку саботировать любое оружие из нашего арсенала, я бы без колебания обвинил виновных и уничтожил их.
— Хорошие ментаты питают здоровое уважение к ошибкам в своих расчетах, — сказала она.
— Я никогда не утверждал обратного.
— Тогда направь свое внимание на симптомы, видимые нам обоим: пьянство среди мужчин, ссоры; они болтаются и передают друг другу нелепые слухи об Арраки, они игнорируют самые простые…
— Это у них от безделья. Не пытайтесь отвлечь мое внимание, превращая простое в таинственное.
Она смотрела на него, думая о людях герцога, напивающихся в барах до такой степени, что от них разит, как из пивной бочки.
— Почему ты никогда не использовал мои возможности для службы герцогу? — спросила она. — Боишься соперничества?
Он пристально посмотрел на нес, и в его старческих глазах вспыхнул огонь.
— Мне известны некоторые приемы, которые преподают в школах Бене Гессерит… — Он умолк, нахмурившись.
— Продолжайте, — сказала она.
— Бене Гессерит — ведьмы! Мне известно кое-что об этих приемах, сказал он. — Я наблюдал их у Пола. Ваша школа говорит людям: ты существуешь только для того, чтобы служить…