Аор вскочил с кресла. Он приблизился вплотную к Алану. Резче обозначилась на лбу черточка неудовольствия и гнева.
— Почему я должен верить вчерашнему рабу, и почему он уверен, что я могу до такой степени довериться ему?
Отчего отец назвал юношу вчерашним рабом? И что же он молчит? Неужели и он ответит тем противным, робким, заискивающим голосом, который она так ненавидела в людях с услужливыми шагами.
— Мое племя зовется филагетами.
В этом гордом ответе было что-то красивое и неотразимое. И то, что юноша не добавил к нему ничего, покорило Аора.
— Достойный ответ… Если бы потомки Александра могли так ответить, они бы владели миром… Я подумаю о твоем предложении. Это очень сложно — назначить недавнего раба сотником гетайров… Почти невозможно…
— Но это станет возможным, если захочет Аор!
И вновь эти два необыкновенных человека скрестили взгляды. Один — непроницаемый и оценивающий каждое слово. Второй — открыто рвущийся к большому делу, впервые ощутивший свою силу, еще не успевшую расстаться с юностью.
— Аполонодор напорист, это, может, и не вредит в бою, но в разговоре иногда мешает.
И Алан понял, что настало время промолчать.
— Я приглашаю тебя на трапезу в моем доме. Надеюсь, Аполонодор Артамитский не откажется.
Алан прекрасно уловил насмешку в тоне Аора, оказавшего бывшему рабу огромную честь своим приглашением. Щеки юноши вспыхнули от гнева, но он еще раз сдержался, не подозревая, что этим заставил радостно забиться чье-то нежное сердце.
— Ну, вот и чудесно. — Аор хлопнул в ладоши и отдал приказание вошедшим рабыням: — Ужинать будем в покоях Лаодики. Приготовьте все и предупредите госпожу.
Алан, словно перед поединком, чувствовал легкое волнение. Обстановка покоя, куда они вошли, только увеличила это напряжение. Мягкий полусвет, предметы непонятной роскоши, тонкие ароматы, точно вражеские лазутчики, старались проникнуть в осознание юноши, ослабить напряжение воина, готового к броску.
Чувствуя во всем этом скрытую для себя опасность, Алан стиснул зубы, упорно обдумывая, как ему начать разговор об Узмете, все еще томящемся в тюрьме. Аор обещал, но так ли свято его слово? Захочет ли он сдержать его? Захочет, если я буду нужен. Значит, этой просьбой можно выяснить, как он принял мой план. И, вспомнив о плане, Алан сдержал дыхание, боясь выдать волнение, — так реально близко встали перед ним давние затаенные мечты о славе, о грозных делах и о крови врагов, льющейся на сухой песок. И еще об одном очень отчетливо вспомнил юноша. Серая квадратная глыба стояла на вершине скалы Совета. Около этой глыбы собирались старейшины, здесь они присваивали воину желанное звание почетного воина племени, за такую честь многие, не задумываясь, отдавали жизнь. Изображение глыбы Совета вырезал он тогда из мягкого прозрачного камня, мечтая о милой родине, согревавшей сердце воспоминаниями детства, нежными и грустными одновременно…