– Эй, красавица! – раздался возглас со скамейки гопников. – Я люблю тебя, мать твою!
– Начинается, – прошипел Макс, сжимая кулаки.
Мне стало как-то тревожно. На гопников-то плевать – все-таки день, люди вокруг – а вот воинственное настроение Макса настораживало.
– Ладно, уговорил, – сказала я. – Пьяный рабочий – худший ночной кошмар интеллигентной девушки. Пошли в другой вагон.
Мы поднялись со скамейки. В ту же секунду встал один из гопников и двинулся в нашу сторону. Вполне вероятно, что он просто шел в тамбур покурить. Но Макс счел своим долгом загородить ему проход, героически закрыть меня своим телом и осведомиться:
– Какие проблемы?
Гопник как будто этого и ждал. Рявкнув: «Ты че на меня вытаращился?!» – он без предупреждения треснул Макса кулаком в лицо.
Я вскрикнула и загородилась сумкой в полной уверенности, что следующий удар достанется мне. Макс упал и теперь ворочался на полу под ногами у ошалевших дачниц. Гопник смотрел на него сверху вниз с видом глубокого удовлетворения и чувством не зря прожитого дня. Подождав пару секунд и поняв, что Макс не готов продолжать сражение, он с достоинством вернулся к своим корешам.
Тетки, осмелев, принялись возмущаться, предлагая сдать в милицию почему-то Макса. Защитничек наконец поднялся. Из носа у него текла кровь.
– Пошли отсюда, – угрюмо сказал он, вытирая кровь рукавом. На этот раз я и не думала с ним спорить.
Электричка приближалась к Лахте. Мы вышли на платформу, и я сразу взяла курс на кольцо маршруток, намереваясь вернуться в город. Ехать в леса у меня пропало настроение. Макс с распухающим носом и окровавленным лицом выглядел отвратительно. Вид у него был виноватый и несчастный.
– Извини, что так вышло, – смущенно прогундел он. – Кто ж знал, что они вот так полезут…
«Если бы ты не нарывался, никто бы не полез», – сердито подумала я, но промолчала, пожалев инвалида.
– Пойду поищу, где можно умыться. Может, в кафе разрешат…
Я кивнула, в который раз давая себе клятву впредь с Максом не связываться.
– А я пока прогуляюсь по кладбищу. Оно вроде недалеко. Найдешь меня?
– Угу. Только осторожно там. Кладбище – место уединенное, всякое может случиться…
Я хмыкнула: «Кто бы советовал!» – и мы разошлись в разные стороны.
Лахтинское кладбище было такое же, как и сама Лахта: безлюдное, прозрачное, дрейфующее во времени в прошлое; как баржа, которая отцепилась от буксира и ее теперь медленно сносит по течению. Ржавые железные башенки с остатками красной краски на звездах, серые бетонные кресты с неразличимыми надписями, заброшенные могилы, похожие на кочки в зарослях бурьяна… Церковь выглядела живее: и купол блестел, и крыша была свежепокрашенная, и какая-никакая активность возле нее наблюдалась. В узких окнах с диагональными решетками мерцал свет, возле крыльца и в дверях маячили фигуры прихожан. Чтобы развеять мимолетную печаль, в которую меня вогнала окружающая местность, я решила зайти в храм.