Многие из трений, существовавших в Лос-Аламосе, никогда бы не возникли, если бы лабораторию можно было расположить в центре большого города. Большинство привыкло жить в городских условиях и пользоваться удобствами и развлечениями, обычными для города. Жизнь в Нью-Мексико для них оказалась неинтересной, так как никаких развлечений не было, если не считать самых простых, которые они могли самостоятельно организовать. У нас не было ни симфонических оркестров, ни опер, ни театров, ни лекций на какие-либо культурно-просветительные темы. Люди, конечно, могли съездить в Санта-Фе, столицу Нью-Мексико, но он был совсем маленьким городком, да еще Удаленным на 36 километров, в то время как продолжительные отлучки с объекта не рекомендовались.
Кроме консультативного комитета, занимавшегося общественными делами, Оппенгеймер создал координационный комитет, членами которого были руководители групп и другие лица, занимавшие более высокие должности. Заседания этого комитета носили скорее информационный характер, чем дискуссионный. Различные сектора и группы устраивали свои собственные совещания и семинары, на которых происходил обмен научной информацией.
Другими средствами повышения интереса и темпа исследований был еженедельный коллоквиум, на котором имел право присутствовать каждый сотрудник. Единственным условием было достаточное образование или научный опыт. Коллоквиум служил не столько источником информации, сколько источником моральной взаимной поддержки и коллективной ответственности. С точки зрения секретности, однако, он представлял собой большую опасность.
Поскольку между Лос-Аламосом и другими объектами проекта осуществлялась связь, то обмен информацией было трудно контролировать, хотя, вообще говоря, в этом отношении у нас все обстояло благополучно. Однако многие в Лос-Аламосе были недовольны отсутствием информации о ходе производства. Это было обусловлено не столько отсутствием связи, сколько расплывчатостью, неполнотой и противоречивостью всех планов того времени. Было не только трудно, а просто невозможно разработать разумные графики исследований, необходимых для создания бомбы, мы просто не могли предвидеть, когда будет готово необходимое количество урана-235 или плутония.
Характер связи с Металлургической лабораторией в Чикаго был типичной формой общения для работ проекта. Специальным представителям двух лабораторий было разрешено обмениваться информацией либо в письмах, либо при посещении Чикаго. Объем информации был ограничен сведениями о химических, металлургических и ядерных свойствах делящихся и других материалов. Представителям было разрешено обсуждать вопросы о потребностях в уране-235 и плутонии для экспериментов, но не графики их производства. Им не разрешалось обмениваться информацией о конструкции и работе реакторов, о конструкции оружия. Однако три члена Лос-Аламосской лаборатории были информированы об ожидаемых сроках получения больших количеств этих материалов, чтобы разумно планировать исследовательскую работу, а когда требовалось мнение Оппенгеймера, я был готов делать дополнительные исключения из правил.