Каждый мускул Бретта напрягся от гнева, но он был достаточно честен, чтобы признать ее правоту.
— Я не могу изменить того, что произошло, но уверен, что можно что-то сделать, — сказал он, сдерживая раздражение.
— Ты уже что-то сделал, — выпалила Кейт. — Ты не мог бы разрушить мою жизнь более основательно, даже если бы лишил меня родословной, доказав, что я незаконнорожденная. Убирайся прочь! — крикнула она, но в ее голосе уже не было того пыла и гнева. — Неужели ты не видишь, что я плачу, а я ненавижу плакать на глазах у людей, которые мне противны!
Она зарылась лицом в подушки и дала волю душераздирающим рыданиям, сотрясавшим все ее тело.
Бретт оказался в ловушке. Он не мог выйти из комнаты, но его присутствие едва ли помогало Кейт успокоиться — в сущности, оно заставляло ее рыдать еще сильнее. Он даже не мог выплеснуть свою ярость, разразившись проклятиями в адрес съежившейся на кровати фигурки. Как бы он ни ненавидел всю эту ужасную неразбериху, честность не позволяла ему переложить бремя вины на чужие плечи, что, однако, не умаляло его злости на Кейт. Бессильная ярость бурлила внутри его, но он не мог найти ей иного выхода, кроме как стремительно расхаживать взад и вперед по маленькой комнате, где съежившаяся фигурка Кейт служила ему постоянным упреком.
— Не обязательно сжиматься в углу, словно тебя заперли в одной клетке с бешеным зверем. Обещаю, я больше не стану к тебе приставать, — раздраженно пробормотал он.
— Ты такой же беспощадный, как он, — сказала Кейт, оторвав голову от подушки. — И ты уже достаточно доказал, что твои заверения в безопасности гроша ломаного не стоят.
Она всхлипнула и снова уткнулась лицом в подушку.
— Ради всего святого, женщина, от твоих бесконечных завываний и святой начнет изрыгать проклятия.
— Так как нам известно, что ты не святой, — икнув, вымолвила Кейт, — то, полагаю, мне лучше заткнуть уши, чтобы ты в придачу не осквернил и мой слух.
— Бог свидетель, если я не задушу тебя до исхода ночи!..
— На твоем месте я бы не стала так часто поминать Бога, — посоветовала Кейт, нисколько не испугавшись его угроз. — Если он когда-нибудь обратит пристальный взор на творение своих рук, то наверняка испепелит тебя!
— Ах ты, ведьма! — вспылил Бретт, дав волю своему гневу. — Я того и гляди сломаю твою прекрасную шею! Похоже, только это сможет усмирить твой ядовитый язычок!
Так или иначе это разрядило напряжение, и они почувствовали, как их гнев начал стихать.
— Ты гнусный, отвратительный тип, у которого совершенно нет чувства стыда! — выпалила Кейт. — Ты обесчестил меня ради нескольких минут удовольствия, а теперь грозишься сломать мне шею, если я не перестану тебе об этом напоминать. Не сомневаюсь, что ты бы с наслаждением удовлетворял свою похоть всю оставшуюся ночь, но думаю, мои желания не совпадают с твоими. Не понимаю, почему ты не можешь спать где-нибудь в другом месте, но у меня нет сил с тобой спорить. Просто имей в виду, что, если ты посмеешь приблизиться ко мне, я проткну тебя этой пилочкой для ногтей!