— Здравствуйте, я миссис Стюарт. Чем могу быть полезна?
Джейк пристально смотрел на женщину, стоящую перед ним. Нет, она не была похожа на его мать, какой он ее помнил. Выглядела гораздо старше, чем представлялось — волосы совершенно седые, лицо в глубоких морщинах. Но морщины не заслоняли прекрасные глаза, казавшиеся огромными на ее лице. Она была одета со вкусом, скромно и дорого. Шею обвивала бирюза в серебре.
Что поразило Джейка больше всего — мать, казалось, была в мире с собой, спокойна и владела своими чувствами. Не было ничего от той неистовой энергии, того отчаяния, которые помнил Джейк.
Он ждал, что почувствует горечь, презрение, отвращение, но это было все равно, что злиться на незнакомого человека. Эта женщина не была его матерью, которую он помнил.
Он перестал дрожать. Появилось странное чувство, что он перешел в какой-то другой мир. Все казалось нереальным.
— Вам плохо, мистер… Простите, не знаю вашего имени.
— Нет, нет, все в порядке, — услышал Джейк свой голос, звучавший как бы издалека. — Просто не знаю, что сказать. Я Джейк, ваш сын.
Глаза женщины расширились от удивления, она побледнела. Потом печальная улыбка озарила ее лицо.
— Благодарение Богу! — произнесла она тихо. — Я молилась, чтобы ты пришел.
Джейк нашел Изабель и мальчиков в таверне. Они составили вместе три стола и сидели так тесно, что касались друг друга плечами. Побеленные стены отражали свет нескольких фонарей, свисающих с толстых черных балок, тянущихся вдоль потолка. Фонари освещали лица гораздо ярче, чем лагерные костры за пятьдесят две ночи на тропе.
Джейк остановился за дверью, наблюдая. Они были совсем не похожи на кучку бродяг, которых он протащил семьсот миль по одному из наихудших мест Юго-Запада. Все приняли ванну, подстригли волосы и оделись в новую одежду. Соломенно-белокурые волосы Мэтта и Вилла и угольно-черные Хоука сверкали. Дрю, одетая в новое платье, выглядела женственно.
Комната просто трещала от их энергии. Джейк слышал голоса Пита и Вилла, повышенные в споре — сколько он таких уже решил? — и знал, что очень хочет быть частью их буйной несдержанности. Просто быть рядом с ними — одно это заставляло ощущать себя более живым. Позднее еще будет много лет для мира и покоя.
Изабель выглядела прелестно. Джейк не знал, как это возможно — может быть, это те самые накрахмаленные белые блузки, — но она не была похожа на женщину, которая только что пересекла пустыню, приготовила на открытом огне сотню обедов, провела фургон через реки и горы. Она была такой женственной, такой скромно-элегантной, такой совершенно красивой, что тело Джейка напряглось только от мысли коснуться ее щеки или поцеловать в губы.