— Есть средство куда лучше, чем бояться да сетовать, — сказал он укоризненно.
— Да, Разумник, — ответила она. — А какое средство ты советуешь мне?
— Ты, стало быть, снова почуяла, что ковёр предвкушает беду? — спросил ворон.
Она безмолвно кивнула.
— Что видел я, про то — молчок, — решительно заявил Разумник.
— А если она явится и захочет погадать?
— Я — молчок! — ответил Разумник, поводя глазом с видом мудреца.
Вся ярмарочная площадь купалась в лунном сиянии, а небо было усыпано звёздами. Время от времени падала звезда, и люди загадывали желания.
— Я хочу, чтобы мы разбогатели, — сказала София.
А вот Альберту ничего не хотелось. Он считал, что они и так многое получили в этот день.
— Я — ради блага детей, — добавила София. — Хочу, чтоб им жилось лучше, чем нам.
— Нам, пожалуй, хорошо, — тихо произнёс Альберт.
Но София его не слушала. И лишь только звезда упала, она произнесла:
— Представь только, как мила будет Клара в шелку, а Клас — в бархате. Этого я им желаю! — и глаза её мечтательно заблестели в лунном свете.
Они проходили как раз мимо палатки, где гадала Крылатая, и Альберт остановился, чтобы посмотреть на выставленные ковры. Он долго стоял, погружённый в размышления. Он видел, что они — гораздо красивее, чем когда-либо, но мрачнее и загадочнее. И у него, словно предвещая беду, странно сжалось сердце. Сама Крылатая не показывалась. Ворон Разумник молча сидел в клетке. Альберт повернулся к Софии. Ему хотелось знать, чувствует ли она то же самое, что и он; узор на одном ковре заставил его сердце сжаться.
Но София даже не смотрела на ковры, она прислушивалась к мелодии танца, доносившейся с развилки дороги.
Сделав пару шагов под музыку, она улыбнулась.
— Я думаю, не погадать ли мне, Альберт?! — сказала она.
— А ты не хочешь потанцевать? — спросил Альберт, которому хотелось поскорее уйти отсюда.
— Потом, когда погадаю!
И София вошла в палатку. Разумник поглядел на неё, но не произнёс ни звука. Там на трехногой скамеечке сидела Крылатая. На полу лежал один из её чудесных ковров. Софии они не нравились — слишком уж мрачны.
Крылатая сидела в шляпе, поля которой скрывали её лицо, воротник пелерины свисал. Взгляд её был прикован к полу, и она не подняла глаз, когда София вошла в палатку.
— Я хочу, чтобы мне погадали, — сказала София.
— Я нынче нагадала достаточно, — отрезала Крылатая.
— О, — разочарованно произнесла София, — а я так хотела…
Взгляд крокусовых глаз на какой-то миг коснулся лица Софии, а затем скользнул прочь.
— Ничего не поделаешь, — ответила Крылатая, — впрочем, ты и сама не ведаешь, чего хочешь.