Я кивнул так, будто их поддержки мне только и не хватает. К счастью, на втором этаже он удалился, не забыв дружески потрепать меня по плечу. Пошел ты к черту, а, Брюс?
Ощущая себя развалиной, я проковылял по отделанному мрамором холлу мимо стола мадам Девье и дверей конференц-зала, ввалился в свой кабинет и без сил рухнул в кожаное кресло.
Для того чтобы известить меня о имевших место телефонных звонках, Полли отработала два приема. Если я был достаточно прилежен, чтобы ответить большинству звонивших, и если она была удовлетворена моим усердием, то на телефон клеились аккуратные квадратики с новыми номерами. Если же приложенные мной усилия разочаровывали ее, то через центр стола к полу устремлялся настоящий поток наклеенных друг на друга в безукоризненно точном хронологическом порядке розовых листков.
Сегодня меня ждали тридцать девять сообщений, причем одни требовали срочного ответа, а другие исходили от начальства. Судя по количеству записок, самое яростное негодование по поводу моего отсутствия на рабочем месте выказал Рудольф.
* * *
Я пробежал глазами листки, отложил в сторону и исполнился твердой решимости допить в спокойной обстановке кофе. Согревая ладони о не успевший остыть стаканчик, я взирал в грядущую неизвестность и, наверное, напоминал человека, размышляющего на краю пропасти. Внезапно дверь распахнулась.
Рудольф.
О моем прибытии ему, похоже, сообщили соглядатаи: охранник в вестибюле или Брюс – если только за входом в здание не следила из окон вся фирма. Хотя вряд ли, для этого коллеги были слишком заняты.
– Привет, Майк, – проскрипел Рудольф, уселся в кресло напротив и скрестил ноги. Разговор предстоял серьезный.
– Привет, Руди.
Столь фамильярно я не называл босса еще ни разу, только официально: Рудольф. Интимное “Руди” могли позволить себе его последняя жена да компаньоны, больше никто.
– Где ты пропадал? – В интонации не слышалось и намека на сочувствие.
– В Мемфисе.
– Мемфисе? – эхом отозвался Рудольф.
– Да, мне нужно было повидать родителей. А заодно и психоаналитика – друга семьи.
– Психоаналитика? – продолжал вторить босс.
– Угу. Он наблюдал меня пару дней.
– Наблюдал?
– Совершенно верно. В уютной палате с персидскими коврами, где к ужину подают лососину на пару. Все удовольствие стоит тысячу в день.
– И ты пробыл там двое суток? Двое?!
– Ага.
Ни стыда за ложь, ни уколов совести за отсутствие этого стыда я не чувствовал. При желании или необходимости Фирма могла быть очень жесткой, даже жестокой, и, помня об этом, я не жаждал подставлять задницу на растерзание голодным псам. Рудольф заявился ко мне по распоряжению исполнительного комитета, значит, рапорт ляжет на стол начальства через несколько минут после того, как он оставит меня в покое. Сумей я разжалобить его, рапорт прозвучит мягче, компаньоны снисходительно умилятся. Какое-то время мне позволят дышать свободнее.