— Не нарушил ли я вашей идиллии? — протянул Джим, вошедший в залу.
И Брайони, и Дэнни в ту же секунду отшатнулись друг от друга и уставились на высокую, мускулистую фигуру в черном, в то время как Джим подчеркнуто спокойно смотрел на них.
В гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров.
У Брайони от изумления приоткрылся рот. В своих черных рубахе и брюках, темном платке и сапогах Джим выглядел таким неумолимым и грозным, каким она ни разу его не видела. Глаза мужа казались ледяными; плотно сжатый рот вытянулся в тонкую линию. На черной рубахе выступали мощные мышцы его груди и рук, напоминая Брайони о колоссальной физической силе мужа. Широкие плечи конусом переходили в худой торс с плоским, твердым животом и узкими крепкими бедрами. На ремне с блестящей серебряной пряжкой, как всегда низко на бедре, висел его кольт 0, 45 Фронтиер.
— Надеюсь, не возражаете, если я присоединюсь к вам? — с ехидным намеком спросил он. — Или вам хотелось бы побыть наедине?
В его голубых глазах проглядывал угрожающий блеск, когда он сверлил ими сначала лицо брата, а затем лицо Брайони, испуганно стоявших перед ним.
У Брайони наконец прорезался голос.
— Нет, Джим, это просто глупо! — воскликнула она, срываясь на крик.
Всеми фибрами души она жаждала, чтобы к ней вернулось самообладание, и она быстро поднялась с софы и грациозной походкой направилась к нему:
— Будь любезен, заходи. Можно я… дам тебе чего-нибудь выпить?
Она остановилась перед ним, глядя ему прямо в лицо большими блестящими глазами. Ее руки протянулись навстречу ему.
Джим оглядел ее. Он отметил тонкую прелесть ее лица с высокими скулами, изумрудно-темные глаза, атласную фарфорово-белую кожу и такие мягкие соблазнительные губы, что он с трудом оторвал от них взгляд.
Ее цвета вороньего крыла волосы выглядели мягкими и блестящими, как бархат. Элегантная белая блузка с кружевами и юбка из серой шерсти подчеркивали тонкую, чувственно изогнутую фигурку.
Был миг, когда, охваченный пламенем страсти, он хотел схватить ее в объятия и расцеловать, ощутить ее мягкое податливое тело, уступающее приливу его желания. Но затем он с щемящей болью вспомнил о том, что она натворила и что он потерял. Холодная ярость сменила минутную страсть, когда он вспомнил, что с ее красотой сочетались самые отталкивающие черты характера. Вспомнил ее дикий, взбалмошный нрав, нанесший ему неизгладимую рану, из-за которой он просто не мог ни простить ее, ни забыть о случившемся. Когда она попыталась дотронуться до его руки, он пренебрежительно взглянул на нее и, обогнув печально поникшую жену, нарочито быстрыми большими шагами направился к дальней стене, где находился бар с напитками.