И сейчас, устроившись на покрытой розово-белой парчой софе перед уютно пылающим жаром камином, она смеялась над замечанием Дэнни касательно ее пучка на голове.
— Дэнни, если тебе когда-нибудь наскучит скотоводческое хозяйство, подумай над тем, чтобы стать поэтом, — сияя зелеными глазами, предложила она. — У тебя потрясающие склонности к романтическому способу выражения мыслей.
Ее деверь осклабился и плюхнулся на софу рядом с ней.
— Ну, ну, Брайони, ты прекрасно знаешь, что я имел в виду, — возразил он. — Может, я не так выразился, но мне просто хотелось сказать, что ты изумительно хороша. И я буду не я, если эта баранья башка — мой брат не полюбуется на тебя и не станет на коленях умолять тебя простить его!
— Нет.
С посерьезневшим видом она взяла его руки в свои и заглянула в живые голубые глаза Дэнни, так напоминающие глаза брата и в то же время совсем не такие. В них никогда не было безжалостного или враждебного выражения, о ком бы ни шла речь. Дэнни был открытым и честным парнем с добродушно-веселым характером.
— Не думай, что Джим должен просить у меня извинения, — заявила Брайони. — Он был уязвлен, ранен до глубины души, и он страшно зол. И при этом ты прекрасно знаешь, что он прав. Вина за случившееся лежит полностью на мне. Это я несу ответственность за потерю ребенка.
Когда он попытался возразить, она покачала головой, и на ее ресницах сверкнули слезы.
— Нет, не спорь, Дэнни. Я прекрасно знаю, в чем была моя ошибка. Я вела себя глупо и безрассудно, как норовистая лошадь. Печать этого безрассудства будет лежать на мне всю оставшуюся жизнь.
Она опустила голову, чтобы скрыть слезы, которые не смогла сдержать, и они тонкими ручейками покатились по ее щекам. Она смахнула их, затем расправила плечи и с глубоким вздохом подняла голову:
— Я вовсе не рассчитываю на то, что Джим станет извиняться за то, что дал волю гневу. Я лишь хочу, чтобы он простил меня. Хочу, чтобы наша семейная жизнь опять вошла в нормальное русло, чтобы мы снова любили друг друга. Я собираюсь сделать попытку снова добиться его расположения.
— Будь уверена, я на твоей стороне, — пробормотал Дэнни, тронутый спокойной решимостью золовки. Он обнял ее и крепко прижал к груди. — Ты самое драгоценное, что есть у Джима, радость моя. Лишь бы только он очнулся и осознал это!
Как приятно было вновь ощутить, что тебя обнимают! Уже много недель муж не прикасался к ней. Брайони положила голову на плечо юноши и закрыла глаза, уютно чувствуя себя рядом с худощавым сильным парнем, проявляющим такую заботу о ней.
Холодный, с металлическим оттенком голос прервал минуту покоя и мира.