— Уиллоу. Ах, Уиллоу. — Он едва мог говорить, потому что почти потерял голос от желания и обладания ею. Несмотря на ее хрупкость, страсть ее была такой же необузданной и всепоглощающей, как и его собственная.
Блейн стонал и надавливал все сильнее, входил все глубже, осыпая ее поцелуями, уносившими их обоих на край света.
Их тела сливались, словно созданные друг для друга. Соединившись с ним, Уиллоу осознавала только, что все остальное исчезло, — воздух, цвет, свет. Был только Блейн — с напряженным, блестящим от пота телом, глазами, потемневшими от желания, которое наполняло ее радостью. Она вдыхала его запах — пряностей и мускуса, словно вкушала вкус вина и обжигающего огня, он наполнял ее изумлением и утонченным напряжением, нарастающим в самой ее глубине.
Захваченные бурей, которую сами сотворили, они отдались неистовым поцелуям и бушующей страсти, не ведая здравого смысла и сомнений. Их физическая любовь была прекрасна, чиста и неистова, как ночь, которая царила за пределами хижины. Сцепившись, они неслись на гребне высокой, дикой волны, содрогаясь от радости и наслаждения. Вместе с головокружительным завершением пришло облегчение. Сплетенные в сладкий клубок, они стали одним целым, сжимая друг друга каждой каплей своих сил, познав за эту мимолетную вечность великолепие лучезарной радости.
Потом, истощенные и уставшие, они свернулись в объятиях друг друга — и наконец уснули.
Через несколько часов она увидела сон. Поначалу все было точно так же, кроме одного. В этот раз, когда Уиллоу приснился мрачный большой зал в логове Тролля и возвышающаяся в нем лестница, она заметила нечто, не увиденное в прошлый раз. Это была дверь в стене на середине лестницы — невидимая дверь, которая со скрипом отворилась, и в мерцающем свете возникла комната, где хранилось сокровище. Вздрогнув, она проснулась. Артемус!
Должно быть, он вдруг вспомнил эту дверь из своего давнего путешествия в логово Тролля и послал ей этот образ, чтобы указать направление поиска ожерелья.
Ее сердце забилось, когда она поняла, что Блейн не увидел этого сна. Лежа на тюфяке в его объятиях, положив голову ему на грудь, она знала, что этот сон явился только ей. То ли отец предназначил сон ей одной, то ли (если он увеличил энергию, чтобы направить его и сэру Дадли тоже) он в этот раз попал к настоящему сэру Дадли в замечательной золотистой накидке.
Не к Блейну.
Итак, тот не знал про потайную дверь. И теперь в предстоящем состязании у нее было преимущество — причем большое преимущество.
Обдумывая это, она приподнялась и посмотрела в красивое лицо своего спящего соперника. Уиллоу удивилась охватившему ее волнению. Долгие годы она полагала, что любит Адриана, и только Адриана, что во всем мире для нее больше нет мужчин. Теперь она знала, что чувства, которые она испытывала к Адриану, были лишь бледной иллюзией, отличавшейся от любви, как морской туман от бушующих волн.