— Мадам, вы остановите меня? — требовательно спросил он Аманда лежала молча, глаза ее были закрыты Он наклонился ниже, спрашивая с еще большим нажимом:
— Аманда, я могу взять свою жену сегодня ночью?
Ее губы чуть-чуть приоткрылись. Он положил ладонь на ее грудь, шепнув в ямочку у ключицы:
— Дорогая…
— Да! — вырвался из ее горла еле слышный шепот. Затем она вскрикнула, открыв на секунду изумрудные глаза, и закрыла их вновь, обняв его. Она не могла смотреть сейчас ему в лицо, но это было не важно.
Двигаясь, он касался ее, гладил ее грудь, щеки, вновь грудь. Находил губами ее губы, распаляя жену поцелуями. Ее губы приоткрылись, из них вырвался слабый стон, и тут его охватило ликование:
Аманда снова начала двигаться. Двигаться в унисон с его толчками, опускаясь и поднимаясь под ним, словно волна огня.
Где-то в середине последовавшей бури Эрик наконец позволил себе чистое удовольствие полноценного обладания женой, полного погружения в ее пылающую огнем желания плоть. Безудержное вожделение, которое он сдерживал так долго, выплеснулось наружу, и он взял ее с первобытным слепящим желанием, с неустанным напряжением и энергией и наконец ощутил взрыв наслаждения, заставивший его содрогнуться раз и еще раз глубоко внутри нее.
Они оба были опутаны ее волосами. Аманда открыла глаза только тогда, когда Эрик коснулся ее щеки, и застонала, попытавшись отвернуться в порыве какого-то нового ужаса. В тревоге и нетерпении он повернул ее обратно к себе.
— Что-нибудь не так?
Она прислонила голову к его плечу, жарко шепча:
— Это не правильно! О Боже, что ты сделал ей мной!..
— Я удивлен, любимая. Что я сделал такого, чего не сделал бы, окажись твоим мужем, юный Тэрритон или Гастингс с его подбородками, а?
— Дело не в этом, — прошептала она.
— А в чем? Во мне? Простите меня, миледи, но я думал, что причинил вам так мало боли, насколько было вообще возможно. Нет, называйте меня эгоистом сколько вам угодно, но все же могу поклясться, что доставил вам удовольствие.
— О!, »
Аманда отвернулась. Он поймал жену за плечи и, уложив на спину, склонился над ней, требовательно заглядывая в глаза.
— В чем дело?
Она облизнула губы.
— Дело не в тебе, а во мне!
Он откинулся назад, стараясь, чтобы тяжесть его тела не давила на нее;
— В тебе…
Она закрыла глаза. Никогда еще ему не приходилось видеть на лице женщины выражения такого откровенного несчастья.
— Милорд, — произнесла она едва слышно, — только женщина легкого поведения может… чувствовать такое…
Конца фразы он не расслышал, поскольку ее шепот становился все тише.