Эрик оторвался от ее губ, поймал ее ладонь и осторожно поцеловал. Потом с юмором, но и с нежностью вопросительно изогнул бровь — Должен ли я понимать это так, что тебя не очень разочарует, если индейцы оставят мой скальп нетронутым? Даже после того, что произошло вчера вечером?
Она кивнула, вдруг испугавшись говорить. Она уже любила однажды и узнала, что по следам любви идет предательство. Собственный отец отвернулся от нее.
— Будь осторожна, любовь моя. Будь очень осторожна, — сказал он.
— Храни тебя Господь, Эрик, — прошептала Аманда.
— Скажи мне, какие чувства ты испытываешь от супружества, в которое бросилась очертя голову? Что лучше: терпеть мой характер или подбородки лорда Гастингса? — спросил Эрик, все еще водя губами по ее коже, обдавая теплом своего дыхания.
— Я не скажу… что мне было неприятно, — ответила она, боясь посмотреть ему в глаза. — За исключением одного случая. А тебе? — в свою очередь, потребовала она ответа, наконец посмотрев ему в лицо.
— Я знал, чего хотел, мадам, с того момента, когда впервые увидел вас, — признался он Его губы бархатно защекотали ее рот. — Не предай мое сердце, Аманда, это все, о чем я прошу. — Он поднялся и вышел из комнаты.
Девушка еще долго лежала, ощущая вкус его поцелуя на своих губах. Затем вскрикнула и, поспешно вскочив на ноги, распахнула дверцу гардероба в поисках платья из тяжелого белого бархата. Быстро натянув его на себя и застегнув все крючки, Аманда бросилась вниз по лестнице. В коридоре стоял Том, держа серебряный поднос с традиционным подорожным кубком.
— Позволь мне? — умоляюще произнесла она и, не ожидая ответа, сбежала, босая, по ступеням крыльца.
Эрик возвышался на своем огромном вороном жеребце перед ровным строем войска. Аманда с волосами, развевающимися как лесной пожар на фоне белого бархата, бежала по лужайке к мужу. Офицеры, отдававшие команды, замерли в молчании, а Эрик, прекратив осмотр отряда, повернулся и увидел ее перед собой.
Такой она и вспоминалась ему долгими походными ночами.
Гордая и свободная, с растрепанными пламенеющими волосами, восторженными изумрудными глазами, стоящая, как дикарка, босыми ногами на земле, с совершенной фигурой, еще более подчеркнутой белым бархатом платья. Она подала ему кубок, и воздух огласил многоголосый клич, согревший его душу и разорвавший сердце.
Он выпил виски и поставил кубок на поднос.
— Храни вас всех Господь! — выкрикнула она, и вновь воздух сотрясли приветственные возгласы в честь хозяйки Камерон-Холла.
А Эрику показалось, что он заметил слезы в изумрудных глубоких глазах жены.