Во время церемонии подобной степени важности, проходящей внутри замка, вряд ли кто-нибудь станет наблюдать за конюшнями.
Помогая в кухне и в саду, я сумела припрятать приличный запас провианта, который поможет мне продержаться несколько дней. Фляги для воды у меня не было, но я заменила ее одной из тяжелых стеклянных бутылок из больнички. У меня были прочные башмаки и теплый плащ — любезный подарок Каллума. Пони тоже будет приличный — я уже присмотрела одного. Денег не было, но пациенты расплачивались со мной различными безделушками, лентами, резными фигурками и украшениями.
При необходимости я смогу воспользоваться этим, чтобы купить себе то, что требуется.
При мысли о грядущем побеге сердце мое отчаянно колотилось. Это будет очень рискованное путешествие; не говоря уже о социальных условностях, существовало еще множество причин, по которым леди не должны путешествовать в горах в одиночку: дорог мало, а идти по ним опасно во многих отношениях, в том числе из-за диких зверей, дикой погоды и диких горцев. Вдобавок ко всему этому я очень смутно представляла себе, в каком направлении двигаться, ничего не знала о том, как передвигаются в горах, не говорила по-гаэльски и, конечно, не могла игнорировать тот факт, что могу попасть из огня — да в полымя.
Только все страхи перевешивала мысль о Фрэнке. Я должна вернуться, и неважно, какому риску могу при этом подвергнуться. Пока я не представляла себе, что произойдет, когда я вернусь к каменному кругу — но только этот древний памятник давал мне надежду. Чтобы обрести мужество, я закрывала глаза и представляла себе обнявшие меня руки Фрэнка.
Я понимала, что поступаю отвратительно, что оскорбляю гостеприимство Каллума и дружбу обитателей замка, покидая их без единого слова прощания или записки, но с другой стороны — а что я могу сказать? Некоторое время я обдумывала этот вопрос, но потом решила — пусть будет, как есть. Писчей бумаги у меня все равно нет, и я не собираюсь рисковать лишний раз, чтобы поискать бумагу в апартаментах Каллума.
Через час после наступления темноты я осторожно приблизилась к конюшням, навострив уши — нет ли рядом людей. Похоже, все находились в зале и готовились к церемонии. Дверь было застряла, но я толкнула посильнее, и она подалась, бесшумно открывшись внутрь.
Внутри было тепло, ощущалось живое присутствие лошадей, но при этом темно, как в шляпе у гробовщика, как любил говаривать дядя Лэмб. Те несколько окон, оставленных здесь для вентиляции, представляли собой просто узкие щели, слишком маленькие, чтобы пропустить внутрь слабый звездный свет. Вытянув перед собой руки, я медленно двинулась к основной части конюшни, шурша соломой.