- Я не собираюсь слушать, как ты поносишь мою веру, Гвенвифар. Не забывай - я никогда не поносила твою. Бог есть бог, как бы его ни именовали, и он благ. Я считаю грехом думать, что бог может быть так жесток и мстителен, а ты делаешь его более злобным, чем худший из священников. Прошу тебя: хорошенько подумай, что ты творишь, прежде чем отдавать Артура в руки священников.
Она развернулась так, что темно-красное платье на миг обвилось вокруг ее тела, и покинула королевские покои.
Услышав, что Моргейна вышла, Артур повернулся к Гвенвифар. Наконец он заговорил - никогда еще он не говорил с женой так нежно, даже когда они лежали, сжимая друг друга в объятиях:
- Любимая моя...
- И ты смеешь называть меня так? - с горечью спросила она и отвернулась. Артур положил руку ей на плечо и повернул Гвенвифар лицом к себе.
- Любимейшая моя госпожа и королева... какую боль я тебе причинил...
- Даже сейчас, - дрожа, сказала Гвенвифар, - даже сейчас ты думаешь лишь о том, какую боль ты причинил Моргейне...
- Неужто я могу радоваться при мысли о том, что причинил такую боль родной сестре? Клянусь тебе, я не знал, кто она такая, до тех пор, пока не стало поздно, а когда я узнал ее, она принялась утешать меня, словно я до сих пор оставался маленьким мальчиком, что сидел когда-то у нее на коленях... Думаю, если бы она набросилась на меня с обвинениями, - а она имела на то полное право, - мне оставалось бы лишь пойти и утопиться в Озере. Но мне даже в голову не приходило, что же я натворил на самом деле... Я был так молод, и нам со всех сторон грозили саксы, и битва шла за битвой... Он беспомощно развел руками.
- Я пытался поступать так, как велела Моргейна, - помнить, что мы совершили это по неведению. Да, я думаю, что это грех, - но мы не стремились согрешить...
Он казался таким несчастным, что на мгновение Гвенвифар почувствовала искушение сказать то, что он хотел услышать, - что он и вправду не сделал ничего дурного, - обнять его и утешить. Но она не сдвинулась с места. Никогда, никогда Артур не приходил к ней за утешением, никогда не признавал, что причинил ей какой-то вред; даже сейчас он упорно настаивал, что грех, сделавший их бездетными, на самом деле вовсе и не грех; он беспокоился лишь о вреде, который он причинил этой проклятой колдунье, его сестре! Гвенвифар снова расплакалась и вместе с тем разъярилась - ведь Артур подумает, что она плачет от горя, а не от бешенства.
- Так ты думаешь, что причинил горе одной лишь Моргейне?
- Не вижу, чем это могло повредить кому бы то ни было еще, - упрямо произнес Артур. - Гвенвифар, это ведь произошло еще до того, как мы впервые встретились!