— Что ты сделал со мной?
— Я сперва думал, что раз ты не вампир, это не будет истинный голод. Но сегодня, глядя на тебя, я знаю, что это как было у меня. Ты должнаего утолить. Нельзя себе все время отказывать, это ведет к безумию — или хуже того.
— Нет, — ответила я.
— Если бы ты устояла перед авансами Нимир-Раджа, то я бы сказал, что твоя сила воли победит его. Если бы удержалась от желания питаться от Натэниела, я бы сказал, что ты овладеешь им. Но ты ела.
— У меня не было секса с Натэниелом.
— Да, не было. Но разве не сделала ты взамен того, что куда больше удовлетворило какую-то часть твоей души, чем простое совокупление?
Я хотела сказать «нет» — и промолчала. Я все еще ощущала во рту плоть Натэниела, помнила его кожу у себя в руках, вкус крови на языке. От воспоминания горячим смерчем вскипел голод. Не просто вожделение — жажда крови Жан-Клода и зверь Ричарда — или мой — хотели еще раз вцепиться и рвать плоть по-настоящему, не притворяясь, не сдерживаясь.
Мне пришла в голову ужасная мысль.
— Если я отрицаю один вид голода, обостряются все?
— Если я отвергаю вожделение, мне нужно больше крови — и наоборот тоже.
— У меня нет твоей жажды крови; Жан-Клод, у меня зверь Ричарда — или мой. Мне хотелось растерзать Натэниела. Хотелось есть его по-настоящему, как животное. И это тоже станет сильнее?
Лицо его начало становиться нейтральным, непроницаемым. Я схватила его за плечи и стала трясти.
— Все! Хватит играть в прятки! Это будет расти?
— Я никак не могу знать этого точно.
— Хватит играть словами! Это будет расти?
— Я так думаю, — ответил он очень тихо.
Я отодвинулась от него, прижавшись к спинке кровати, ждала, что сейчас он скажет: «Ну извини, пошутил». Но он просто смотрел мне в глаза. И я смотрела на него, потому что ничьего больше лица видеть не хотела. Если бы я увидела жалость, могла бы расплакаться. А увидела бы желание — взбесилась бы.
Наконец я сказала:
— И что мне теперь делать?
— Ты будешь питаться, а мы тебе поможем. Проследим, чтобы все было безопасно.
Наконец я посмотрела на остальных. Все лица либо нейтральны, либо — у Натэниела — опущено к кровати, будто он прячет от меня глаза. Правильно, наверное, делает.
— Ладно, но мы придумаем способ получше презервативов.
— Что ты имеешь в виду, ma petite?
—Натэниел наденет шорты, а я — свои трусики.
— Я все же думаю...
Я подняла руку, и Жан-Клод замолчал.
— Пусть наденут под одеждой, на всякий случай, но я знаю, что если скажу Натэниелу, чтобы он не... то он и не будет. — Я мрачно глянула на Джейсона.
— Я буду хорошим, — заверил он.