– И что же это, ma petite?
– Ну ладно, две. Во-первых, прекрати называть меня ma petite; во-вторых, отпусти меня. И убери свои гребаные метки.
– Первое требование я могу удовлетворить.
– А второе?
– Не могу, даже если бы хотел.
– Но не хочешь, – сказала я.
– Но не хочу.
– Держись от меня подальше, Жан-Клод, Держись, от меня подальше, а то я тебя убью.
– Многие люди пытались меня убить.
– И у скольких из них на счету было восемнадцать покойников?
Он моргнул.
– Ни у кого. Был один мужик в Венгрии, который клялся, что убил пятерых.
– И что с ним стало?
– Я разорвал ему горло.
– Заруби себе на носу, Жан-Клод: я предпочту, чтобы ты разорвал мне горло. Я предпочту умереть, пытаясь тебя убить, чем подчинишься тебе. – Я посмотрела на него, чтобы проверить, понимает ли он, о чем я говорю. – Что ты молчишь?
– Я слышал твои слова. И знаю, что ты говорила искренне. – Внезапно он оказался рядом. Я не видела, как он двигался, и не почувствовала никакого воздействия на мое сознание. Он просто возник в нескольких дюймах передо мной. Наверное, я ахнула.
– Ты действительно можешь меня убить? – Его голос был как шелк на открытой ране: нежность с оттенком боли. Как секс. Это было приятное, хотя и пугающее ощущение. Вот черт. Он все еще мог меня покорить. Сделать своей. Ни в коем случае.
Я посмотрела в его синие глаза и сказала:
– Да.
Я верила в то, что говорила. Жан-Клод моргнул, очень изящно, и отстранился.
– Ты самая упрямая женщина из всех, что встречались мне на пути, – сказал он. На сей раз в его голосе не было ничего чарующего. Обычная констатация факта.
– Это самый лучший комплимент, который я от тебя слышала.
Он стоял передо мной, опустив руки, и казался застывшим. Змеи или птицы могут так замереть, но даже змея при этом остается живой, и в ее неподвижности есть ожидание движения. В позе Жан-Клода вообще ничего не чувствовалось, и, несмотря на то, что мои глаза говорили обратное, он отсутствовал. Его просто не было. Мертвые не производят шума.
– Что у тебя с лицом?
Я коснулась опухшей щеки прежде, чем успела удержать руку.
– Ничего, – соврала я.
– Кто тебя ударил?
– А что, ты хочешь пойти дать ему в морду?
– Среди прочих привилегий мои люди находятся под моей защитой.
– Я не нуждаюсь в твоей защите, Жан-Клод.
– Он же тебя ударил.
– А я сунула ему между ног пистолет и заставила рассказать все, что он знает.
Жан-Клод улыбнулся:
– Так и сделала?
– Ткнула ему пистолетом в яйца. Так понятнее?
Его глаза заискрились. Волна смеха пробежала по его лицу и, наконец, разжала губы. Он захохотал во все горло.
Смех был похож на леденец: сладкий и привязчивый. Если бы такой смех продавали в бутылках, от него бы толстели. Или получали оргазм.