Жаль, конечно, что я не могу прислушаться к предостережению Мэнни. Предложение уехать домой звучало очень заманчиво, но долг поднял свою уродливую башку. Долг и шепот кошмаров. Я не хотела увидеть еще одну семью, забитую, как скотина на бойне.
Доминга повела Мэнни прочь из кухни. Следом шла я, а замыкал шествие Энцо. Отличный денек для парада.
В подвал вела крутая деревянная лестница. При каждом шаге она вздрагивала и скрипела. Это не радовало. Яркий солнечный свет, льющийся из двери, растворялся в кромешной тьме. Попадая за порог, он тут же тускнел, словно солнце не имело власти в этом похожем на пещеру подвале. Я остановилась на серой границе света и тьмы, вглядываясь в черноту подвала. Я не могла даже разглядеть Домингу и Мэнни. А ведь они должны быть прямо передо мной, правда?
За спиной у меня терпеливой горой высился Энцо – телохранитель. Он ни словом, ни жестом меня не поторопил. Тогда, может, я вольна поступить, как мне вздумается? Собрать игрушки и пойти домой?
– Мэнни, – позвала я.
Его голос донесся издалека. Из ужасной дали. Может быть, это был какой-то акустический фокус. А может, и нет.
– Я здесь, Анита.
Я напрягла зрение, стараясь понять, где он находится, но смотреть было не на что. Я спустилась еще на пару ступенек в чернильный мрак и остановилась, словно наткнулась на стену. Пахло сыростью, как обычно в подвалах, – но за этим запахом чувствовался другой: кисло-сладкий запах тления. Трупный запах, который так нелегко описать. Здесь, в начале лестницы, он был едва уловим. Но я не сомневалась, что чем дальше, тем он будет сильнее.
Моя бабушка была жрицей вуду. Но у нее в хумфо не пахло трупами. В вуду граница между добром и злом проходит не так отчетливо, как в черной магии, христианстве или сатанизме, но все же она существует. Доминга Сальвадор была по ту сторону. Я поняла это сразу, как только ее увидела. И это по-прежнему не давало мне покоя.
Бабушка Флорес говорила мне, что я – некромантка. Это больше, чем вуду, но вместе с тем и меньше. Я могла чувствовать смерть – всю смерть. Трудно быть вуду и некромантом и при этом не перейти на сторону зла. Слишком большое искушение, говорила бабуля. Она не препятствовала, когда я приняла христианство. Не препятствовала, когда мой отец оградил меня от ее родственников. Не препятствовала, потому что любила меня и опасалась за мою душу.
И вот я спускаюсь прямо в пасть искушения. Что сказала бы бабушка Флорес по этому поводу? Вероятно – ступай-ка домой. И это был бы хороший совет. Холодок у меня в животе говорил то же самое.