Перепуганные касики, засевшие в ку наверху теокальи, немного помедлив, решились принять условия испанцев. Сикотепека и дюжину его сообщников разоружили и, связав их по рукам и ногам, передали испанцам вместе со всем тем, что осталось от несчастных Кастильо. Альварадо выполнил обещание и покинул селение без лишних жертв и разрушений. Пленников спустили со скалы на веревках — Альварадо не рискнул освободить их от пут, чтобы они не учинили еще какую-нибудь каверзу, поскольку эти бунтовщики были очень смелыми и хитрыми.
Альварадо доставил пойманных в Койоакан с колодками на шее, чтобы все убедились в суровости и неумолимости королевского правосудия, которое, с тех пор как Кортес занял Мехико, не оставляло без наказания ни одно преступление, совершенное индейцами или христианами.
Велика была радость Кортеса, когда виновные в ужасных преступлениях — убийстве, дьяволопоклонстве, человеческих жертвоприношениях и каннибализме — оказались наконец за решеткой.
Двое суток провели заключенные в подземелье дворца в Койоакане. Сикотепек, с которого не снимали ножные кандалы, содержался отдельно от его сообщников. На третий день индеец предстал перед Кортесом. По правую руку от конкистадора находился брат Ольмедо, а по левую — Херонимо де Агиляр, испанец, которого Кортес выкупил у индейцев в Юкатане. Именно он обучил донью Марину испанскому и, в свою очередь, научился от нее местному наречию нагуа.
Губернатор сообщил Сикотепеку, что за убийство троих испанцев его надлежит приговорить к повешению, и осведомился, что тот имеет сказать в свою защиту.
Индеец, чьи руки и ноги были закованы в кандалы, выслушал Херонимо де Агиляра, который переводил ему слова Кортеса, и ответствовал с надменным видом, подобающим разве что особе королевской крови:
— Эти испанцы были просто гнусные шакалы. Они убили моего отца и брата, разорили мой дом, за что по закону моего народа они заслуживали смерти. Я казнил их, и казнил справедливо.
— Если это действительно так, то они подлежали королевскому суду, который единственный вправе был решать их участь, но они ни в коем случае не должны были становиться жертвами самосуда языческих жрецов.
— Убийц моего отца и брата следовало судить по законам мешиков, а не по законам христиан. Законы христиан никуда не годятся. По законам мешиков, я и мои друзья, отомстив за убитых родственников, стали героями, а по христианскому закону за то же самое нас сочли разбойниками.
— Это верно: именно разбойниками, которые заслужили смертную казнь. Так что вы и вся ваша банда будете повешены, если вам больше нечего сказать в свое оправдание.