- Недостойное то пожелание для воина, брат, - возразил Кэй. - А чем же ты займешься во времена мира?
- Я призову к себе Кевина, дабы складывал он песни, и стану сам объезжать своих коней и скакать на них удовольствия ради, - отозвался Артур. - Мои соратники и я станем растить сыновей, и не придется нам вкладывать меч в крохотную ручонку прежде, чем отрок возмужает! И не надо будет мне страшиться, что они охромеют или погибнут, не успев повзрослеть. Кэй... ну разве не лучше оно было бы, если бы не пришлось посылать тебя на войну, когда ты еще не вошел в возраст и не научился защищать себя толком? Иногда меня мучает совесть, что это ты покалечен, а не я, - только потому, что Экторий берег меня для Утера! - Артур окинул приемного брата участливым, любящим взглядом, и Кэй широко усмехнулся в ответ.
- А военные искусства мы сохраним, устраивая забавы и игры, как оно водилось у древних, - подхватил Ланселет, - а победителя увенчаем лавровыми венками... кстати, Артур, что такое лавр и растет ли он на здешних островах? Или только в земле Ахилла и Александра?
- Об этом лучше спросить мерлина, - подсказала Моргейна, видя, что Артур затрудняется с ответом. - Я вот тоже не знаю, растет у нас лавр или нет, а только довольно и других растений на венки для победителей в этих ваших состязаниях!
- Найдутся у нас венки и для арфистов, - промолвил Ланселет. - Спой нам, Моргейна.
- Тогда, пожалуй, спою-ка я лучше прямо сейчас, - отозвалась Моргейна. - А то сомневаюсь я, что, когда вы, мужчины, начнете свои игрища, женщинам дозволят петь. - Она взяла арфу и заиграла. Сидела Моргейна неподалеку от того места, где не далее как нынче днем увидела кровь у королевского очага... неужто предсказание и впрямь сбудется или это лишь досужие домыслы? В конце концов, с чего она взяла, что до сих пор обладает Зрением? Ныне Зрение вообще не дает о себе знать, кроме как во время этих нежеланных трансов...
Моргейна запела древний плач, некогда слышанный в Тинтагеле, - плач рыбачки, на глазах у которой корабли унесло в море. Молодая женщина видела: все подпали под власть ее голоса; и вот в безмолвии зала зазвучали старинные песни островов, которых она наслушалась при дворе Лота: легенда о девушке-тюлене, что вышла из моря, дабы отыскать возлюбленного среди смертных, и напевы одиноких пастушек, и ткацкие песни, и те, что поют, расчесывая кудель. И даже когда голос ее сел, собравшиеся никак не желали ее отпускать. Моргейна протестующе воздела руки.
- Довольно... нет, право же, не могу больше. Я охрипла, что твой ворон.