на определенный список номеров в обход специально оговоренного на них запрета.
— Стало быть, хорошенькая злючка Таня всерьез относится к своим обязанностям постоянной подруги.
— В Управлении исправительных учреждений есть записи этих звонков, если вам угодно послушать.
— Что-нибудь стоящее?
— Только если вы падки на теории заговоров. Судя по этим разговорам, Эдди был убежден, что женщины задались целью извести его. Конечно, заключенные знают, что их звонки записывают на пленку, так что, возможно, это была просто дымовая завеса, игра на публику с целью повлиять на суд.
— И что же, именно на этом предполагалось строить защиту? На том, что три ненормальные женщины вознамерились извести маленького, бедного и ни в чем не повинного человека?
— Преступник в роли жертвы. Классический вариант.
— И к сожалению, среди присяжных почти всегда найдется кто-нибудь, кто клюнет на это.
— Черт бы побрал этих присяжных, — выругался себе под нос Фитц.
— Да. Куда девался старый, проверенный суд Линча? Вздернуть, окоротить, поставить на место. Сберегает уйму денег на апелляциях.
Фитц подозрительно уставился на Гриффина, пытаясь понять, дурачится ли тот. Гриффин отчасти дурачился, отчасти нет. Система суда присяжных была известным геморроем.
Фитц взглянул на часы:
— Сейчас три. Сдается мне, нам не успеть завершить это дело к началу пятичасовых «Новостей».
— Пожалуй.
— Вообще-то, поскольку никто, кажется, не собирается волшебным образом сознаваться, полагаю, нам придется изрядно попотеть.
— Возможно.
— А... могут возникнуть какие-то проблемы? — Взгляд Фитца обратился на грудь атлета, потом он заметил суровое выражение лица Гриффина. Тот понял, что имеет в виду его напарник.
— Не у меня, во всяком случае, — ответил он.
— Я просто хотел сказать...
— Я вернулся в строй. Если вернулся к работе — надо работать на всю катушку. Нельзя быть полицейским наполовину.
— Ничего подобного я и не думал. — Глаза Фитца оценивающе прищурились. — Послушайте, я люблю, чтобы все было честно и прямо, без обиняков. Если мы собираемся вместе работать над этим делом, то, полагаю, я имею право уяснить для себя кое-какие вещи.
— Например?
— Я слышал о том деле Добряка — о том, что оно сперва слишком затянулось, затем приобрело чересчур личный характер. Вы правда избили в доме этого парня двоих детективов? Одного чуть ли не отправили в больницу?
Гриффин с минуту помолчал.
— Так мне сказали, — ответил он наконец.
— Вы сами не помните?
— В моем сознании все несколько смазалось. Но, так или иначе, моей целью не были детективы Уотерс и О'Рейли. Они совершили благородный, достойный всяческого уважения поступок, встав на моем пути.