Шериф шел, держа фонарик близко от пола. В косых лучах можно было увидеть больше, чем при каком-либо ином освещении.
Элдон тщательно осмотрел покрытый пылью ковер. На нем отчетливо виднелись отпечатки женских туфель и, по крайней мере, одни мужские следы. Эти люди ходили по комнате вдоль и поперек, проложенные в пыли дорожки пересекались. Переплетение следов было таким безумным, хаотичным и бессмысленным, как будто его оставила эксцентричная крыса, решившая поплясать в лунном свете.
Да, старый дом мог бы поведать чертовски интересные истории, решил шериф. Хигби был очень скрытен — с женщинами, в политике, в бизнесе. Когда-то Фарнхем жаждал снять с него скальп, объявив, что существует сговор против крупномасштабного строительства школ. Гласкоу пытался заставить «Роквильскую газету» потребовать официального расследования, но внезапно скандал утих. Очарование Хигби, легко покоряющее женщин, оказалось настолько же действенным и в отношении политических противников. Так что этот человек, крупный, веселый, полный жизни, продолжал идти своим путем, пока в дело не вмешалась смерть. Можешь хлопать эту старушку по спине сколько хочешь, философствовал про себя Элдон, она-то своих намерений не изменит.
Осторожно передвигаясь, он обошел остальные комнаты, и везде в косых лучах фонарика на полу виднелись непонятные пересекающиеся зигзаги все тех же следов.
Правда, со стола в кухне пыль была тщательно сметена. На нем лежала пергаментная бумага, усыпанная хлебными крошками, тюбик губной помады и чеканный серебряный портсигар. На самом краю виднелся припорошенный серым пеплом обгоревший след длиной пару дюймов, наверняка оставленный горевшей сигаретой.
Шериф осмотрел линолеум на полу. Одна обгоревшая спичка валялась под столом, там же обнаружились два смятых окурка, на одном из которых остались следы губной помады.
Элдон взял портсигар и перевернул его. На обратной стороне было выгравировано пронзенное стрелой сердце. На оперенном конце стрелы стояла буква «Р», а на заостренном — буква «Б».
Задумчиво рассмотрев вещицу, шериф положил ее обратно на стол, точно так, как она лежала раньше, повернулся и покинул дом под аккомпанемент поскрипывающих половиц и суетливое шуршание грызунов. Элдон тщательно закрыл за собой боковую дверь.
Было уже почти одиннадцать часов, когда телефон в доме Квинлена пронзительно и настойчиво зазвонил.
Берил накинула на плечи халат и выбежала из своей спальни.
— Мама, я возьму трубку, — крикнула она, пробегая мимо материнской комнаты.
— Спасибо, дорогая.
Девушка спорхнула с лестницы, подняла трубку и произнесла задыхаясь: