Ох, что-то много было недосказано и недоспорено между сестрами. И это даже сейчас гложет Нину, не дает ей покоя.
Вот ушла из жизни тихая, скромная, мечтательная, совсем непрактичная девушка, а с каким волнением и беспокойством, что ли, вспоминают ее самые разные люди, словно растревожила она их чем-то.
- Скажите, - снова спрашиваю я, - а были у Веры какие-нибудь неприятности в последнее время? Или какая-нибудь беда?
- Вы знаете, - Нина поднимает на меня полные слез глаза, - она же из всего делала трагедию, из каждого пустяка.
- Ну, например.
- Например? Вот хотя бы поухаживает за ней ее начальник, подарок какой-нибудь сделает. Уже трагедия. И брать, конечно, не желает. А ведь он тоже мужчина. Ему молодая и красивая женщина не безразлична. И что тут такого, правда?
- Подарок подарку рознь, - туманно отвечаю я.
- Вот именно! - подхватывает Нина и даже всплескивает руками. - Ведь не дом, не автомобиль дарит. Не разорится из-за нее. Только ради внимания, пустяк какой-нибудь.
- Что же он ей, например, дарил?
- Пытался. Я же вам говорю: она ничего не принимала.
- Ну, пытался.
- Прелестную сумочку, например. Мы потом такую у одной иностранки видели, Вера мне показала. Умереть можно, какая сумочка. Ну, что еще? Да? Шкурку на воротник хотел подарить. Норку. Ему откуда-то привезли. Ну, всякую мелочь еще. То помаду, то пудру заграничную. А однажды путевку хотел подарить.
- Дорогие, однако, подарки, - замечаю я.
- Вы что думаете, у них связь была? - оскорбляется Нина.
- Ну что вы! Просто удивляюсь.
Я и в самом деле удивляюсь. С какой стати Меншутин преподносил своей секретарше такие подарки? Пытался ухаживать? Уж не из-за этого ли... Да нет, чепуха! Она его благополучно отшила, после чего он даже познакомил ее с женой и разыгрывал из себя эдакого старшего друга. Ну, была минутная слабость у человека, увлекся. А потом одумался. С кем не случается! Да, конечно, скорей всего так и было.
- Кто еще за Верой ухаживал, вы не знаете?
- Нет, - грустно качает головой Нина и, вздохнув, снова достает сигареты.
Прикурив, она глубоко и жадно затягивается. Глаза ее по-прежнему полны слез. Она все-таки любила сестру и тяжело переживает случившееся.
- Верочка была ужасно скрытной, - вздохнув, говорит Нина. - Она все в себе переживала, словечка из нее не вытянешь. Мамочка наша ей всегда говорила, когда еще детьми были: "Не молчи, расскажи, самой легче будет". А Верочка сожмет губки, насупится, так и уходит. Она еще, знаете, очень гордая была, - добавляет Нина таким тоном, словно сообщает о каком-то пороке или физическом недостатке.