— Что значит, черт побери, ты сейчас не можешь сказать мне?
— Именно то, что я говорю. Пока это секрет.
Она посмотрела на меня так, будто хотела откусить мне голову.
— Какая-то девчонка, — сказала она, — какая-то маленькая шлюшка, которая пытается завлечь тебя, сообщает, будто видела Хейла, входящим в дом, а ты не можешь мне рассказать об этом, должен соблюдать тайну. Ты обходишь своего компаньона потому, что какая-то маленькая юбчонка со сладкой улыбкой заглядывает тебе в глаза и берет тебя в оборот. Фу!
— Еще один человек подтвердил мне, что это правда, — сказал я.
— Кто?
— Хейл.
— Дональд, так ты говорил с ним об этом? Но ведь он настаивал, чтобы мы ни при каких обстоятельствах не пытались строить предположений на его счет. Он хотел…
— Не волнуйся, — прервал я Берту. — Именно он захотел непременно увидеть эту Мэрилин Уинтон. Я сводил его в ночной клуб. Мы угостили друг друга четырьмя или пятью напитками. Он попытался выяснить, что я знаю, а я — что нужно ему.
— Он заплатил за выпивку?
— Конечно. Я, может быть, и туп в финансовых делах, но не настолько.
— И что ты выяснил?
— Он принялся расспрашивать Мэрилин Уинтон о том, когда она слышала выстрел, и уверена ли, что было именно два тридцать две, а, скажем, не три.
— Ну и?..
— Девушка сказала, что на ее часах было два часа тридцать две минуты. Тогда Хейл взглянул на ее часы и попросил ее дать полюбоваться ими поближе.
— И что же?
— В это время он пил кока-колу и джин.
— Какое отношение это имеет к тому, о чем мы сейчас говорим? — потребовала разъяснений Берта.
— Он как бы невзначай опустил бокал под стол и, держа его между коленями, вертел в руках часы, разглядывая их. Шло представление, и свет был приглушен.
Его правая рука, в которой он держал часы, на несколько секунд опустилась под стол. После этого он высморкался и очень небрежно сложил свой носовой платок.
Затем поставил бокал на стол, а часы положил на носовой платок. Когда он вернул их Мэрилин, та взяла их в салфетку, потом намочила ее в стакане с водой и вытерла запястье под часами.
— Не морочь мне голову всякой ерундой, — сказала Берта. — Какое отношение это все имеет к делу? Мне совершенно не интересно, сколько раз он высморкался.
Пока он платит деньги, пусть хоть разнесет, сморкаясь, свою проклятую башку! Мне до этого дела нет. Он…
— Ты не поняла, — сказал я, — то, что девушка, намочив салфетку, протерла свое запястье, — очень важно.
— Не понимаю.
— Часы стали клейкими.
— Почему?
— Представь себе: ты опускаешь часы в бокал с джином и кока-колой, держишь их там мгновение, затем вынимаешь, тщательно вытираешь носовым платком и часы становятся липкими, так как в кока-коле, как известно, достаточно сахара.