— Но это не имеет отношения к тому, что интересовало полицию. Это не имеет никакого отношения к преступлению.
— Откуда вам это известно? — спросил судья Страус.
— Мы знаем, что произошло.
— У мистера Мейсона может быть совершенно другая версия. Суд представляет защите максимальную свободу действий во всем, что связано с перекрестным допросом. Свидетель может ответить на вопрос.
— Я вас слушаю, — обратился Мейсон к свидетелю. — Что вы сказали полицейским о женщине из двенадцатого номера?
— Я сказал им, что она проникла в номер.
— Вы употребили слово «проникла»?
— Кажется, да.
— Что еще вы им сказали?
— Сказал, что разговаривал с этой женщиной.
— Вы сообщили полиции о том, что она вам сказала?
— Ваша честь, я снова должен возразить. Мы получим показания с чужого голоса. Какая-то женщина, возможно, сказала что-то свидетелю, а он пересказал это что-то полицейским. Это, безусловно, показания с чужого голоса.
— Я не против этого вопроса при перекрестном допросе, — решил судья Страус. — Отвечайте на вопрос.
— Я сказал, что, по словам этой женщины, она подруга клиентки, снявшей этот номер. Та попросила ее подождать, если ее не окажется на месте.
— Вы можете описать эту женщину? — спросил Мейсон.
— Возражаю против вопроса как не правомерного, несущественного, не имеющего отношения к делу, — заявил Хэдли.
— Возражение принято, — согласился судья Страус. Мейсон улыбнулся.
— Вы описывали ее внешность полицейским во время своего разговора с ними?
— Да, сэр.
— Как вы ее описали?
— Возражаю, — заявил Хэдли.
— Возражение отклоняю, — улыбнулся судья Страус. — Это часть разговора, которую мистер Мейсон имеет право услышать.
— Я сказал полиции, что ей двадцать восемь — тридцать лет. Брюнетка с темно-серыми глазами. Довольно высокая. Я имею в виду для женщины. Длинные, стройные ноги. Особая осанка, королевская, я бы сказал…
— Не смейте описывать ее внешность, — взорвался Хэдли. — Перескажите лишь то, что вы сказали полиции.
— Да, сэр. Я сказал полиции то, что говорю сейчас, — ответил Бремс и затем снисходительно добавил:
— Конечно, после все прояснилось, все оказалось в порядке.
— Я хочу уточнить, что последнее высказывание не является ответом на вопрос и должно быть зафиксировано как добровольное заявление свидетеля, — сказал Мейсон.
Судья Страус согласился с ним.
— У меня больше нет вопросов, — сказал Мейсон. Рассерженный Хэдли подверг свидетеля вторичному прямому допросу.
— Вы сказали полиции, что считали ее посторонней?
— Да, сэр.
— Затем вы установили, что ошибались, не правда ли?
— Выражаю протест, — заявил Мейсон, — против этого вопроса как необоснованного, несущественного и не относящегося к делу.