Дело коптящей лампы (Гарднер) - страница 46

Дюриэа бросил быстрый взгляд на тело и, внутренне содрогнувшись, отвернулся.

Шериф присел на корточки, чтобы осмотреть мертвеца.

— Довольно трудно будет установить его личность, — заявил он. — Верхняя часть головы практически снесена выстрелом. Что это за револьвер, Джентри?

— Кольт. Так называемого нового образца — 44—40. У него калибр 7,5, стреляет стальными пулями с мягкой головкой, практически бездымными. При попадании в тело они вызывают серьезные разрушения.

— Причем страшна не только пуля, а еще и пороховые газы, — добавил шериф… — А это что здесь за бумага? — И он указал на клочок бумаги, пришпиленный булавкой к спинке стула.

— Прочитайте, — лаконично ответил Джентри. Они сгрудились вокруг шерифа, рассматривая этот кусочек листа — простого листа обычной писчей бумаги, на котором были наклеены вырезанные явно из газеты слова. Эти клочки газеты и составляли довольно странное послание, которое гласило:

— “Попал в ловушку, нет никакой надежды. Не могу ничего исправить. Необходимо сойти со сцены”.

Все слова были то больше, то меньше, очевидно, они вырезались из разных статей или заголовков.

— Чертовски напоминает предсмертную записку, — пробормотал шериф Лассен.

Дюриэа, рассматривая бумагу, вдруг заметил:

— Обратите внимание, что весь текст составляет как бы три группы. Слова “попал в ловушку”, “нет никакой надежды”, похоже, вырезаны из одного заголовка. Слова “не могу ничего исправить” явно попали сюда уже из другого заголовка, несмотря на то что эта строка составлена из трех частей. Последняя же строка “Необходимо сойти со сцены” взята совсем из другой части газеты, возможно, из заголовка к передовице. Они напечатаны совсем другим шрифтом, посмотрите сами!

— Похоже, вы правы, — согласился шериф. Таким образом, из газеты были вырезаны три строки, — продолжал Дюриэа, — а слова “не могу ничего исправить” были явно скомпонованы, чтобы получилось связно.

— Ну и что, даже если это и так? — спросил шериф. — Я по-прежнему утверждаю, что это чертовски похоже на предсмертную записку.

— Да, конечно, — согласился Дюриэа. — Тем не менее в ней есть одна интересная деталь.

— Да? И что же это?

— Если эта записка настоящая, то этот человек не Прессман. Он упоминает о чем-то, чего “нельзя исправить”. Все, что мне удалось выяснить о Прессмане, говорит о том, что это довольно удачливый делец и дела его находятся в полном порядке, чтобы не сказать, процветают.

— Ну, — возразил Джентри, — разве можно говорить об этом с такой уверенностью. Очень часто люди, подобные ему, терпели крах. Причем катастрофа была тем больше, чем могущественнее казался человек.