— А вы действительно взяли у Сондерса интервью или просто все это написали от себя?
— Нет, он брал у меня интервью, — вмешался Сондерс. — И поверьте мне, это было самое настоящее интервью: он задавал мне разные вопросы, печатал мои ответы на машинке, потом мы читали их вместе, а затем, наконец, я все это подписывал.
— Я был уверен, что эта статья вызовет настоящий скандал, и предпринял кое-что, чтобы обезопасить себя, — объяснил Тру. — Естественно, я не собирался втягивать газету в какие-то неприятности, если этого можно было избежать. А уж если бы так произошло и он подал на меня в суд, то я постарался бы доказать, что действовал из самых лучших побуждений.
— В какое время вы ушли из редакции? — спросил Дюриэа Сондерса.
— Я дождался, пока все не закончилось, потом мы вышли оттуда вместе с Тру и пошли выпить по стаканчику на сон грядущий. А уж после этого я отправился спать.
— В какое время это было?
— Когда ты закончил готовить газету, Тру? — спросил его Сондерс.
— Было примерно три часа ночи.
— А вы, — Дюриэа повернулся к Джентри, — что вы можете сказать?
— Да я уже все сказал. Я приехал сюда рано утром, постучал в дверь, не получил ответа и решил заглянуть в окно — надеюсь, вы не найдете в этом ничего подозрительного, — и увидел на полу лежавшее тело, лампа горела по-прежнему, несмотря на то что рассвело час или два назад.
— Ну, — сказал шериф, — по-моему, нам пора войти в дом. А ты как думаешь, Френк?
Я все там вам покажу, — важно заявил Джентри.
— О’кей, и прошу вас, ребята, чтобы больше сюда никто не входил, — предупредил всех шериф. — Нам там нужно все осмотреть.
Они поднялись на крыльцо. Остальная группа гуськом потянулась за ними, а затем принялась заглядывать в окно, с интересом наблюдая за ходом официального расследования.
Дюриэа так никогда и не смог приучить себя смотреть на тело человека, погибшего насильственной смертью, с тем профессиональным, отстраненным равнодушием, которое, как обычно считают, является характерной особенностью официального представителя судебных органов.
Тело убитого мужчины распростерлось на полу, правая рука была откинута, ладонь сжата в кулак. Другая рука была неестественно вывернута, в ней еще был крепко зажат тяжелый длинноствольный револьвер. На столике рядом с трупом продолжала тускло гореть старая керосиновая лампа. Одна ее сторона вместе с колбой была сильно закопчена.
Внутреннее убранство домика представляло сильный контраст с его внешним видом. Обставленный простой, но добротной мебелью, он тем не менее выглядел чистым и даже элегантным. На убитом были очень старый и грязный комбинезон, вылинявшая голубая рубашка, разбитые башмаки и старое пальто, которое давным-давно пора было выкинуть. Голова была повязана какой-то тряпкой в белую и красную клетку, которая, по всей видимости, обычно служила кухонным полотенцем. Джентри аккуратно снял ее.