– Так иногда хреново, – говорил он, – что суешь два пальца поглубже и блюешь до желчи. Блюешь, как детей рожаешь. Просто нестерпимая боль.
– Послушай, – прерывал я его излияния, – этот поставщик продолжает нас наебывать. Разбодяжив вчера последнюю партию, я получил только восемьдесят пакетиков.
– Да ладно, не слишком-то губу раскатывай. А вот, если бы я сейчас пошёл в больницу и мне там сделали хорошую клизму! Да ведь, гады, ничего не сделают, пока не пройдешь полное обследование… Чего я, по понятным причинам, сделать не смогу. А продержат там, по меньшей мере, сутки. Я говорил им: «Вы же вроде считаетесь больницей. Ну и вот, я пришёл к вам, больной, помогите, в конце концов. Почему бы просто, без лишних разговоров, не вызвать санитара и не вставить мне…
И тут его понесло… Когда люди начинают пиздить о своих желудочнокишечных заворотах и наворотах, они столь же маловосприимчивы и неумолимы, как и те процессы, которые они описывают.
* * *
В течение нескольких недель ничего не менялось. Постепенно, один за другим, на меня стали выходить знакомые Ника. Посредничество Ника, его право первой пробы с пакетика, всех их достало. Что за выводок! Нищие, педерасты, мелкое жулье, стукачи, бродяги, нерасположенные работать, неспособные воровать, почти всегда безденежные, вечно вымаливающие в кредит. И во всей этой кодле не найдется ни одного человека, который не спасует и не распустит язык, если в один прекрасный день некто расквасит ему губу и вкрадчиво пронизывающе спросит: «Где ты это достал?»
Худшим из худших в этой клоаке был Джин Дули, маленький сухопарый ирландец с манерами гибрида между педиком и сутенером. Стукач до мозга костей. Вероятно он всю жизнь копался в грязном человеческом белье в поисках компромата, ставя затем в известность представителей закона – его руки всегда были в дерьме: Это он торопливо пробирался сквозь толпу в штабы «Чёрных и Коричневых» (Black and Tans) во время ирландских волнений, одетый в грязную серую тогу, закладывал христиан, давал информацию Гестапо и ГПУ, сидя в кафетерии докладывал нарко-агенту. И всё время перед тобой одно и тоже вытянутое крысиное личико, потрёпанная, вышедшая из моды одежда, дрожащий, пронзительный голос.
Из всего, что было связано с ним, самым невыносимым был его голос. Пробирало аж до корней волос. Именно этот голос впервые известил меня о факте существования его владельца. Не успел Ник переступить порог моей комнаты, как затрещал зуммер и меня позвали в холл к телефону.
– Меня зовут Джин Дули, – представился голос. – Я жду Ника, и жду уже очень давно.