– Глянь-ка, сынок, – с горечью говорил Мартину старик отец, – в те поры, как нас было семь-десят, да ещё старая бабка в придачу, на одной печи как-то умещались, а вот теперь места вдосталь, а по покоям ходить-то и некому. Помру я, кто останется? Вы оба на чужбине, Юзек на ксендза сподобился, Франек, моргнуть не успеешь, в Варшаве осядет.
Девки все пристроены, все хозяйками на своих подворьях. Да нет, я не жалуюсь, чего уж там, грех жаловаться, все слава Богу устроилось, все дети в люди вышли, живут не тужат, а только кто же на отцовском наделе-то останется? Кому земля перейдет? Не подумай, я тебя не уламываю, где уж тебе на пахоте хребтину-то гнуть, вон рученьки какие белые. А твоя жена…
– Антося тебе не понравилась? – вскинулся Мартин.
– С чего ты взял? Антося твоя – баба на славу, и собой хороша, и ласкова, и к нам с матерью с почтением, и за тобой ходит как за малым дитем, да ведь она тоже к земле не способная. Небось даже коровы не выдоит…
– Ясновельможная пани Пшилесская тоже коров не обхаживает.
– А тебе уже о шляхетстве мечтается? Так ведь у ясновельможного пана Пшилесского влуки, а у тебя только морги[1]. Я бы, может, и прикупил землицы, аккурат пан Пшилесский продает, да для кого покупать-то?
Мартинек, ставший к этому времени уже совладельцем нотариальной конторы в Париже, заикаясь ответил:
– Для Флорека.
– Дак он, чать, неженатый.
– Ну и что же? Флорек ещё не стар. А сейчас управляет всем поместьем графским, у де Нуармонов владения – за день не объедешь! Графиня уже стара, панна Юстина за англичанина вышла, а при графе Флорек нипочем не останется. Вот увидишь, вернется и переймет отцовское хозяйство. Хотя ведь все равно придется тебе, отец, делить его, чтобы всем детям досталось.
– Тот, кому свое хозяйство оставлю, выплатит остальным их долю.
– Было бы с чего.
– А Флореку не с чего?
– Кто его знает… Выплатить братьям-сестрам их долю, может, и хватит, но тогда сам ни с чем останется. А я… Понимаешь, батя, привык я к городу…
Нет, не о том я… В деревне охотно бы поселился, здесь все родное, но уж очень я втянулся в наши юридические дела. И знаешь, у меня неплохо получается. Нравится мне мое дело, люблю я его. И захватывает, ну вот, скажем, как охота! Всегда есть доля риска, всегда опасаешься – все сорвется, тут уж как повезет, да и удастся ли мне все предусмотреть. И скажу, не хвастаясь, мне до сих пор удается…
Вздохнул тяжело старый Кацперский и закончил разговор с Мартином. Решил сделать ставку на Флорека, это Мартин неплохо присоветовал. Воспользовавшись наличием в доме своего нотариуса, старик составил завещание. Опытный юрист, Мартин прекрасно понимал, что в соответствии с отцовской волей придется ему выплатить слишком уж крупную сумму, но противоречить старику не стал, только предварительно посоветовался с женой.