– А ключ от его квартиры имела?
Принесли коньяк. Выпила, закурила. Опять взглянула в любимые глаза. Ясное дело, сразу выхватил суть.
– Представь себе, у меня и в самом деле был ключ. В течение целых трех недель. Так уж получилось, мы расстались, но ему необходимо было, уж не помню для чего, некоторое время держать у меня запасные ключи от своей квартиры. Думаю, не стоит клятвенно уверять, что я ими не воспользовалась, ноги моей не было в его квартире! Возможно, ты не забыл, что мне присуща прямо какая-то идиотская лояльность, так и в этом случае…
– Да успокойся же!
– Я совершенно спокойна. Что, весь коньяк выпит? Нет, больше не надо заказывать, обойдусь. Вот в те годы я действительно напереживалась, слава Богу, все в прошлом. Но вспоминать такое… Дебилка, представляешь, ведь я и в самом деле несколько лет гордилась тем, что верно служу обожаемому кумиру, что оказалась достойной его доверия… А потом выяснилось – мое благородство было излишним, могла быть хоть последней свиньей, поскольку он и мне не доверял и принял свои меры предосторожности…
Гжегож произнес коротенькое нецензурное слово и все-таки заказал коньяк и себе, и мне.
– Вот этого я и не вынесла и, узнав, высказала ему все, что думаю, и он меня возненавидел. Ах, об этом я уже говорила? Ну и из-за этого пошли псу под хвост пятнадцать лет нашей благополучной жизни…
– Но ведь связывало вас что-то? Постель?…
– Постель? – яростно вскричала я. – Хоть ты меня не нервируй! В этом от него такой же толк, как от меня в опере.
– Да черт с ним, успокойся, забудь. А вот почему мы тут сидим…
– Потому что там был негр, – сразу успокаиваясь, напомнила я.
Мы долго молчали. Первым заговорил Гжегож.
– И почему ты, сто тысяч чертей, тогда не подошла ко мне?
– У меня был уже муж. Первый.
– Каких только глупостей не делает человек по молодости, по дурости…
Пришлось ему напомнить.
– Так ведь меня собака укусила. Я вовсе не собиралась поразить его, но так уж получилось.
– Что?!
– Собака, – грустно повторила я. – Есть такая примета: кого в детстве собака укусит, тот рано замуж выйдет. Надо бы сказать «та», примета относится лишь к особям женского пола, о мужских не доводилось слышать. Я уже не говорю о такой малости, как глубочайшая убежденность с самого раннего возраста в том, что никто никогда не захочет взять меня в жены. И когда вдруг такой нашелся… Сам понимаешь, Гжесь, не могла я упустить такую оказию.
– О великий Боже и все греческие боги… – торжественно начал Гжегож, но я не дала ему закончить.
– Погоди, ведь мы так ни к чему и не пришли, остановились на полпути. У меня наклевывается следующая концепция: кто-то уверен, что я рылась в бумагах бывшего аманта, что я раскопала в них нечто для этого кого-то ценное и это ценное припрягала. Уж не знаю, из каких соображений похитила и припрягала, может, просто назло этому, бывшенькому. Так следует из письма Елены. А потом я получаю от нее письмо, узнаю, что в моем распоряжении страшное оружие, и могу это оружие пустить в ход. Чтоб не пустила, надо меня припугнуть.