И я поймала себя на том, что не питаю к ней дружеских чувств.
– Глупая к…! – вырвалось у меня.
– Целиком и полностью согласен с тобой, – согласился Гжегож. И высказал предложение: – У нас еще осталось немного времени. Ты не против того, чтобы рационально им воспользоваться?…
Вот и выходит – правильно я вымыла голову!
Дождь начался сразу же за Парижем и лил до самого Страсбурга. Вести машину я могла, сцепление выжимала всей негнущейся стопой, и не очень было больно. А на автостраде стало и вовсе легко. Включить пятую и жать на газ – особых конечностей для этого не требовалось. Ну ладно, на автозаправочной станции пришлось попотеть, из машины я вылезла раскорякой, но одной заправки хватило. Что из того, что на меня смотрели с удивлением – дождь, а я в босоножках, стану еще из-за таких пустяков переживать! И с грустью подумала – вот, из-за головы тоже не переживаю, теперь и без нее обойдусь, а при первом же удобном случае напялю парик и нет проблем. Потому как и Гжегожа тоже нет…
О второй голове я старалась не думать, хотя постоянно чувствовала ее за спиной. Знала, что она там, Гжегож подтвердил. Когда он спустился на машине из гаража и мою тяжелую дорожную сумку уместил на заднем сиденье, сказал:
– Возможно, тебе хочется знать, здесь ли она. Здесь, в твоем багажнике, в холодильнике, к сожалению, никто ее не украл. Не воняет, я проверил.
Я лишь зубами заскрежетала, и это было последнее, что при расставании услышал от меня любимый мужчина. Не воняет – и то хорошо. Вспомнила я не столь отдаленные времена, когда на границах таможенники любили заглядывать в сумки и чемоданы путешественников, а также в их багажники. Интересно, что бы случилось, загляни они в сумку-холодильник? Разумеется, это произошло бы уже на немецко-польской границе, на других пограничники не проявляли такого внимания к багажу иностранцев. И через сколько лет добралась бы я потом до дому? А, правда, у меня еще нога. Возможно, часть срока я провела бы в тюремной больнице.
Задумавшись о глупостях, я, естественно, прозевала поворот на Корнталь, и мне потребовалось двадцать километров, чтобы вернуться на прежнюю трассу. Теперь я заставила себя ехать внимательней, свернула там, где надо, но в самом Корнтале опять заблудилась, и уже совсем стемнело, когда я со своей знакомой отправилась в погребок на стаканчик рейнского, потому как на Рейне пить рейнское обязательно. Машину я оставила не на стоянке, а на улице, под окном моей комнаты, и особое внимание уделила противоугонному устройству.
Честно говоря, не очень умно поступила, вот теперь-то могла бы и забыть о сирене, на кой мне две головы, с одной не знаю, как справиться. Пусть бы эту Елену украли, мне бы легче стало, а в полицию я могла бы пойти и без вещдока. Хотя нет, не станут они ее у меня красть, тогда бы не подбрасывали. А если подбросили по ошибке? Вряд ли. Елена меня предостерегала, причем два раза, в устной и письменной форме, значит, дело именно во мне. А если так: меня хотели напугать, а вещественное доказательство потом устранить?