– Отлично, – сказал он, пробегая глазами документ, и снова поднес чашку ко рту.
Спендлов наблюдал, как в кружке понижается уровень жидкости, и счел, что подходящий момент настал. Он положил на стол письмо.
– От сэра Томаса, милорд.
Когда Хорнблоуэр взял письмо, с его губ сорвался легкий стон: капитан корабля Его Величества «Клоринда» сэр Томас Фелл был докучным типом, и послание от него обычно предвещало хлопоты – хлопоты бессмысленные, от того и проистекал повод к недовольству. Впрочем, не в этот раз. Хорнблоуэр прочитал официальное донесение и, вытянув через плечо голову, повернулся к Спендлову:
– Что все это значит?
– Это, как я слышал, скорее, некое недоразумение, милорд, – ответил Спендлов.
Это был рапорт, формальный запрос капитана Фелла предать военному суду оркестранта королевской морской пехоты Хаднатта за «умышленное и неоднократное неисполнение приказов». Такое обвинение, будучи доказанным, означало смерть, или такую, порку, перед которой смерть покажется предпочтительнее. Спендлов был прекрасно осведомлен, что его адмирал терпеть не может кнуты и виселицы.
– Обвинения выдвинуты тамбур-мажором, – сам себе пояснил Хорнблоуэр.
Он прекрасно знал Кобба, тамбур-мажора, по крайней мере, настолько хорошо, насколько это позволяли сложившиеся обстоятельства. Как у адмирала и главнокомандующего, у Хорнблоуэр был собственный оркестр, который находился под руководством Кобба, имевшего ранг уоррент-офицера. Накануне любых официальных мероприятий, где нужна была музыка, Кобб являлся к Хорнблоуэру за приказаниями и инструкциями, и Хорнблоуэру приходилось разыгрывать комедию согласования предложений, которые были ему представлены. Он никогда не признавался на людях в своей неспособности отличить одну ноту от другой, на деле он определял различие между мелодиями или по движениям танцоров или по продолжительности произведения. Его немного беспокоило, что это может стать известным большему количеству людей, чем он рассчитывал.
– Что вы имеете в виду, говоря «недоразумение», Спендлов? – спросил он.
– Я уверен, что дело касается «творческой натуры», милорд, – уклончиво ответил Спендлов. Хорнблоуэр приступил ко второй чашке кофе. «Это может затянуть петлю на шее оркестранта Хаднатта», – подумал Спендлов. Хорнблоуэр, в свою очередь, ощущал раздражение, неизменно возникавшее у него, когда его заставляли выслушивать различные сплетни. Адмирал, в его роскошной изоляции, никогда, в лучшем случае, лишь изредка бывает осведомлен о происходящем так же хорошо, как самый младший из его подчиненных.