Забавно было слышать нервные извинения и оправдания Мендеса-Кастильо по поводу того, что при приеме Хорнблоуэру нельзя будет ожидать соблюдения всех формальностей, которые были оказаны ему во время последнего визита. Тогда это был визит главнокомандующего, теперь же он был отставным офицером, гостем почетным (как поспешил добавить Мендес-Кастильо), но не официальным. До него дошло, что Мендес-Кастильо ожидает, что он придет в ярость и будет считать себя оскорбленным, когда ему скажут, что в этот раз его будет встречать не целый оркестр, а лишь фанфаристы, а салютовать будет не общее построение караула, а лишь часовые. Он мог поддержать свою репутацию, заявив, совершенно искренне (его правдивость была ошибочно принята за очень искусное дипломатичное сокрытие своих чувств), что это его совершенно не заботит.
Так это и произошло. Барбара и Хорнблоуэр тайком, через заднюю дверь дворца были препровождены в лодку, в которой они направились к массивным морским воротам, через которые Хорнблоуэр попал во дворец в прошлый раз. Медленным торжественным шагом они проследовали через ворота, Хорнблоуэр держал Барбару за руку. По обеим сторонам часовые отсалютовали им ружьями, и Хорнблоуэр ответил на приветствие, приподняв шляпу. Когда они вошли во двор, их встретили фанфаристы, которых обещал Мендес-Кастильо. Даже немузыкальное ухо Хорнблоуэра подсказывало, что фанфаристами здесь не ограничились.
Протяжно запела труба, настолько протяжно, что Хорнблоуэр даже удивился, как это трубачу хватает дыхания. По перепадам между визгливыми и глухими интонациями Хорнблоуэр мог судить, что музыкант выказывает немалую долю виртуозности. Еще двое часовых, стоявших у подножья лестницы, сделали «на караул». Трубач стоял на верхней ступени, и, когда Хорнблоуэр, сняв шляпу, стал вместе с Барбарой взбираться наверх, тот снова поднес инструмент к губам и приготовился издать новую серию звуков. Они были ужасны, и хотя Хорнблоуэр настроился на церемониальный вход в большой зал, он не мог удержаться от того, чтобы бросить взгляд на трубача. За одним взглядом последовал другой. Волосы присыпаны пудрой, сзади собраны в хвостик, одет в мундир с блестками. Что было в этом человеке такое, что привлекло внимание Хорнблоуэра? Он почувствовал, что Барбара оступилась и повисла на его руке. Трубач отнял инструмент от губ. Это был он, он – Хаднатт. Хорнблоуэр от изумления едва не выронил шляпу.
Однако они были уже на пороге главной двери, и если он не собирался нарушить весь торжественный церемониал, им с Барбарой необходимо было продолжать двигаться вперед. Раздался громкий голос, назвавший их имена. Перед ними, на другом конце комнаты, за длинной анфиладой алебардистов, стояли два тронных кресла, за которыми полукругом толпились люди в военных и придворных мундирах. Их превосходительства ожидали их сидя. Во время предыдущего визита Хорнблоуэра капитан-генерал поднялся и сделал семь шагов ему навстречу, однако тогда он являлся главнокомандующим, теперь же он и Барбара всего лишь частные гости, и Их превосходительства продолжали сидеть, пока они с Барбарой проделывали все манипуляции, которые предписывала им инструкция. Хорнблоуэр, будучи представлен Его превосходительству, сделал поклон, подождал, пока будет представлена Барбара, которая выполнила два реверанса, затем он был представлен Ее превосходительству и поклонился ей, потом они отошли чуть в сторону и стали ждать, когда заговорят Их превосходительства.