Я уныло смотрел на отражение.
– У вас все в порядке? – Я повернулся. Рядом со мной стоял Благочестивый Дундас. – Рановато поднялись.
– Плохо спал. Слишком холодно.
– Надо было позвонить портье. Вам принесли бы обогреватель и дополнительные одеяла.
– В голову не пришло.
Дыхание у него было тяжелым, с присвистом.
– Вы в порядке?
– Нет, разрази меня гром. Я старый. Доживете до моих лет, сами будете не в порядке. Но я еще буду тут, вас уже не будет. Как продвигается работа?
– Не знаю. Я перестал работать над синопсисом и застрял со «Сном художника», рассказом про викторианского иллюзиониста. Действие должно происходить на морском курорте в Англии, под дождем. Фокусник показывает на сцене иллюзию и этим как-то изменяет публику. Его магия касается их сердец.
Он медленно кивнул.
– «Сон художника»… – повторил он. – М-да. Вы видите себя художником или иллюзионистом?
– Не знаю, – ответил я. – Кажется, ни тем и ни другим.
Я уже повернулся уходить, но тут мне в голову пришло кое-что.
– У вас случаем нет в столе сценария, который вы сами написали, мистер Дундас? – спросил я.
Он покачал головой.
– Вы не написали ни одного сценария?
– Только не я.
– Честное слово?
Он улыбнулся:
– Честное слово.
Я вернулся к себе в номер. Перелистнул большим пальцем страницы моего английского издания «Сынов человеческих» в твердом переплете, спрашивая себя, как вообще опубликовали нечто, столь неумело написанное, и зачем Голливуд приобрел на него права, если, купив, они не хотят его ставить.
Я попытался сесть за «Сон художника» – с плачевным результатом. Персонажи застыли. Они, казалось, были неспособны дышать, двигаться или говорить.
В туалете я выпустил в чашу ярко-желтую струю. По серебру зеркала пробежал таракан.
Вернувшись в гостиную, я открыл новый файл и написал:
Я вспоминал об Англии… Был дождь
И странный театр на пирсе, бледный след,
Кошмар и колдовство, и боль, и ложь.
Каков кошмар? В безумие сойдешь…
А магия? Как старой сказки бред…
Я вспоминал – и Англию, и дождь.
Я одинок? Увы, ты не поймешь.
Там – пустота, где глохнет гром побед,
Где – колдовство, кошмар, и боль, и ложь.
Я думал – правду выдает за ложь
Волшебник.
Под покровом меркнет свет.
Я вспоминаю – Англия и дождь…
Виденья повторяются – точь-в-точь?
Вот меч, и чаша, сумрак и рассвет,
Кошмар и колдовство, и боль, и ложь.
Бледнеем мы – волшебный жезл воздет,
Печальна правда – пониманья нет.
Я вспоминаю Англию и дождь,
Кошмар, и колдовство, и боль, и ложь.
Не знаю, хорошее получилось стихотворение или плохое, но это не имело значения. Я написал нечто новое и свежее, чего раньше даже не пытался делать, и ощущение было чудесным.