– Так, разные разности,– сказал он небрежно.– Разные бумаги общего характера. Брэдфилд как раз сейчас пытается составить список.
В коридоре у дежурного снова заорало радио. Тернер уловил тон собеседника и продолжал в том же духе:
– Какие же это разные разности?
– Политика. Совершенно не в вашей сфере.
– Другими словами, мне не следует знать?
– Вам незачем знать.– Он и это сказал небрежно: мир, к которому привык Ламли, умирал, и он не хотел, чтобы кто-то пострадал от этого.– Этот тип выбрал очень подходящий момент, должен сказать,– добавил он,– учитывая все эти события. По всей вероятности, схватил то, что было под рукой, и удрал.
– Взыскания?
– Ничего особенного. Ввязался в драку в КЈльне пять лет назад. В ночном ресторане. Там сумели это дело замять.
– И его не выгнали?
Мы любим давать возможность исправиться,– сказал Ламли, все еще внимательно изучая бумаги, но не без подтекста.
Ламли был человек лет шестидесяти или немного старше, с резким голосом, весь какой-то серый – серое лицо, серая одежда,– серый, как филин, старик, сгорбленный и высохший. Очень давно он был послом в какой-то маленькой стране, но продержался там недолго.
– Вы должны ежедневно телеграфировать мне. Брэдфилд все это устроит. Но не звоните по телефону, понятно? Прямая связь опасна.– Он закрыл папку.– Брэдфилд согласовал все с послом. Они дадут вам возможность работать при одном условии.
– Очень мило с их стороны.
– Немцы ничего не должны знать. Ни в коем случае. Они не должны знать, что он сбежал, не должны знать, что мы его ищем, не должны знать, что произошла утечка информации.
– А что, если он разгласил секретные материалы НАТО? Это их касается не меньше, чем нас.
– Решения такого рода – не ваше дело. Вам приказано действовать осторожно. Не поступайте опрометчиво, ясно?
Тернер ничего не ответил.
– Вы не должны ничего нарушать, не должны никого раздражать или обижать. Они там ходят по острию ножа. Любой неверный шаг может нарушить равновесие – сегодня, завтра, каждую минуту. Есть даже опасность, что гунны вообразят, будто мы ведем против них двойную игру с русскими. Если эта идея получит распространение, там может выйти целая чехарда.
– Выходит, нам трудно дается даже та игра, которую мы ведем один на один с гуннами,– заметил Тернер, пользуясь языком Ламли.
– Посольские одержимы одной идеей. Их волнует не Гартинг, не Карфельд и уж меньше всего вы. Их волнует Брюссель. Помните об этом. Очень вам советую, помните, не то можете получить под зад коленом.
– Почему бы вам не послать Шоуна? Он тактичный. Очарует их там всех до единого.