Судья Ди сделал знак десятнику Хуну. Они спустились вниз по лестнице. У поклонился на прощание, но не стал провожать посетителей до двери.
Когда судья и Хун вышли на улицу, десятник не выдержал и взорвался:
– Этот дерзкий невежа заговорил бы по-другому, если бы он лежал перед помостом с пальцами в тисках!
Судья улыбнулся.
– У, несмотря на свою молодость, весьма умен, – бросил он. – Но все же он уже сделал одну очень грубую ошибку.
Дао Гань и Цзяо Дай поджидали судью в его кабинете.
Они провели всю вторую половину дня в усадьбе Цзяня, расследуя несколько случаев вымогательства. Дао Гань рассказал, что нашел подтверждения сделанному Лю Вань-фаном в суде заявлению, что Цзянь Моу руководил большинством дел лично, в то время как оба советника только подобострастно поддакивали ему.
Затем судья Ди выпил принесенную Хуном чашку чаю, развернул картину У и сказал:
– Итак, займемся немного живописью! Дао Гань, повесь картину на стену возле пейзажа, написанного наместником Да!
Судья откинулся на спинку кресла и принялся рассматривать обе картины.
– В этих двух картинах, – произнес он наконец, – содержится ключ к завещанию наместника и убийству генерала Дина!
Десятник Хун, Дао Гань и Цзяо Дай повернули скамейки и уселись так, чтобы тоже видеть картину. Ма Жун вошел и застыл в изумлении, потрясенный необычным зрелищем.
– Садись, Ма Жун, – повелел судья, – и включайся в круг ценителей искусства.
Внезапно Дао Гань встал и подошел к пейзажу наместника; пристально вглядевшись в него, он покачал головой.
– На какой-то миг, – сказал он, – мне показалось, что надпись очень маленькими иероглифами могла быть спрятана между листьями деревьев или очертаниями скал. Но мне не удалось ничего обнаружить!
Судья Ди в задумчивости теребил бакенбарды.
– Прошлым вечером, – молвил он, – я несколько часов размышлял над этим пейзажем и рано утром снова обследовал его цунь за цунем. Вынужден признаться, что эта картина озадачивает меня.
Дао Гань пригладил встопорщенные усы и спросил:
– Вы не допускаете, ваша честь, что между картиной и основой, на которой она натянута, вклеен лист бумаги?
– Эту возможность я тоже обдумывал, – сказал судья, – и потому исследовал картину под ярким светом. Если бы под ней был вклеен лист бумаги, я бы заметил его.
– Когда я жил в Кантоне, – сказал Дао Гань, – я изучал искусство изготовления расписных свитков. Если нужно, я могу полностью отделить полотно и изучить ту часть, которая скрыта парчовой рамкой. Кроме того, можно удостовериться, являются ли цельными деревянные валики на концах свитка. Старый наместник вполне мог сделать их полыми и вложить внутрь туго скатанный лист бумаги.