— Я видела, как Марленус взял в одну руку меч, а в другую — свой медальон убара и во всеуслышание объявил, что он отказывается от своей дочери.
Я раскрыл рот от удивления.
— Так что, — рассмеялась Вьерна, — согласно воинским традициям и законам города Ара, Талена больше не является дочерью и даже родственницей Марленуса.
Я был поражен до глубины души.
Действительно, в соответствии с незыблемыми традициями, распространенными как в касте воинов, так и в жизни города в целом, Талена больше не являлась дочерью Марленуса. Ей было отказано в доме, и с этого момента по закону и в глазах всех гориан она не состояла в родственных отношениях со своим прежним семейством, с родом Марленуса. Теперь у нее вообще не оставалось родства; она стала безродной, совершенно одинокой, настоящей рабыней.
Из самой желанной женщины Гора она в одно мгновение превратилась в ничто, в пустое место.
— Талена знает об этом? — спросил я.
— Конечно, — ответила Вьерна. — Мы немедленно поставили ее в известность.
— Какая трогательная забота, — язвительно заметил я.
— Но перед этим как следует заткнули ей рот, — добавила Вьерна, — чтобы она не переполошила весь лес своими истошными воплями.
— И она не захотела получить какие-нибудь доказательства? — поинтересовался я.
— Ну почему же? Захотела и даже получила. — Вьерна рассмеялась. — Мы заранее составили соответствующий указ, который теперь скреплен личной печатью Марленуса. Документы, официально удостоверяющие отречение Марленуса, заверенные им самим и председателем Городского Совета Ара, скоро разошлют во все горианские города.
— Один экземпляр указа уже вывешен на доске объявлений в Лаурисе, — добавила Мира.
Она внимательно следила за встающими в небе лунами.
Густые ветви деревьев полностью скрывали от меня небо.
Мира перевела взгляд на меня. Губы ее приоткрылись. Она вдруг тяжело задышала и нетерпеливо поскребла пальцами бедро.
— Луны еще не взошли, — резко остановила ее Вьерна.
Мира раздраженно отвернулась.
Теперь, когда глаза привыкли к темноте, я различил поодаль силуэты других женщин-пантер, на руках и груди которых поблескивали золотые украшения.
— И что стало с Таленой потом? — спросил я.
— На следующий день мы вытащили кляп у нее изо рта, развязали ей руки, и она приступила к выполнению своих обязанностей.
— Понятно, — сказал я.
— Она хорошо справляется, — заверила разбойница.
— Могу себе представить.
— Если она не старается, ее наказывают.
— Не сомневаюсь.
Я лежал, устремив неподвижный взгляд в ночное небо, усыпанное сверкающими брильянтами звезд.
— Ты по-прежнему считаешь Талену подходящей партией? — поинтересовалась Вьерна.