— Что заметил? — спросил Турнок.
В глазах Римма тоже блеснуло любопытство.
— Ее ухо, — ответил я. — У нее надрез на ухе. Римм и Турнок рассмеялись.
— Нам встретилась воровка, — сказал Турнок, запивая жареного боска пагой.
— Причем очень искусная, — заметил я. — Очень!
Сомневаться в этом не приходилось. Наоборот, оставалось лишь восхищаться ее мастерством, как мы восхищаемся любым мастером своего дела: портным, искусно владеющим иглой, или виноделом, в руках которого обычная ягода превращается в чудодейственный напиток.
Я окинул взглядом полупустую таверну. В глубине зала, отрешившись от окружающего, над доской, уставленной красными и желтыми деревянными фигурками, склонились два человека. Их полностью поглотила каисса. Один из них был профессионалом, мастером, зарабатывающим игрой себе на жизнь — на ночлег где-нибудь в таверне на окраине города и кружку паги, выпитой здесь же, у стойки; противником его оказался тот широкоплечий светловолосый гигант с Торвальдсленда, что запомнился мне своей всклокоченной бородой и синими, холодными как лед глазами. Волосы у него на затылке были сплетены в небольшую косицу, на коленях лежал массивный обоюдоострый топор, а длинную, до колен, куртку из толстых шкур обитателей северных лесов опоясывал широкий ремень, расшитый знаками, приносящими, как традиционно считается, удачу. На Торвальдсленде каисса популярна так же, как и везде на Горе. Северяне считаются особенно настойчивыми и упрямыми противниками, и их поединки нередко затягиваются до глубокой ночи, а любая нечестность в игре неизменно заканчивается выяснением отношений на мечах или топорах. Однако не сама по себе игра разжигает огонь вражды в противниках и толкает их на кровопролитие; наоборот, она объединяет людей, собирает вокруг себя всех способных насладиться ее безграничной красотой, независимо от их национальности, профессии, склада характера и образа жизни — объединяет их, несмотря на все их различия.
Вот и сейчас над доской как зачарованные замерли широкоплечий молодой человек с Торвальдсленда и гроссмейстер, прибывший, должно быть, откуда-нибудь из далекой Турий, Ара или Тора.
Игра прекрасна. Девушка, прислуживающая нам, тоже была прекрасна, хотя блистала красотой несколько иного рода. Мы уже расправились с мясом и осушили по два стакана паги.
— Хозяева желают еще чего-нибудь? — опустившись рядом с нами на колени, спросила она.
— Как тебя зовут? — спросил Римм, приподняв девушке подбородок и разглядывая ее.
— Тендина, если хозяину угодно, — ответила она, послушно повинуясь движению его рук.