— Понимаю, — ухмыльнулся Ортог.
— Я женщина, — сказала Геруна.
— Всего-навсего женщина, — подчеркнул Ортог.
— Но я принцесса!
— С тобой справились так же легко, как с любой женщиной. Ты могла бы стать рабыней.
— Я принцесса! — заплакала она.
— Нет, просто женщина, — повторил Ортог.
— И это становится понятнее, если снять с нее все тряпье, — добавил Отто.
— Поберегись, вольфанг!
— Примите вызов, — настаивал писец.
— Примите вызов! — убеждал оруженосец.
— Поскольку я бросил вызов, — сказал Отто, — ты можешь, по обычаю наших народов, выбрать оружие.
Ортог взглянул на одежду и украшения принцессы Геруны, снятые с нее на «Аларии» и отданные Хендриксу и Гундлихту на Варне. Эти вещи по-прежнему лежали у него на коленях.
— Ты опозорила меня и ортунгов, — жестко сказал Ортог сестре.
— Простите, господин, — со слезами на глазах молила Геруна.
— Ты можешь выбрать лучшего воина, — напомнил Отто.
— Я намерен, — сказал Ортог Геруне, — отныне держать тебя в шатре, подальше от глаз тех, кого ты опозорила.
Геруна, потрясенная уставилась на него.
— Да, тебе будет дано меньше свободы, чем рабыне.
— Пожалуйста, не надо, господин! — заплакала Геруна.
— Следовало бы заставить тебя носить эти грязные тряпки, которые надевала рабыня, пока они не истлеют на твоем теле, — продолжал Ортог, — как знак твоего позора.
— Лучше было бы вымыть и надушить ее тело, — предложил Отто, — и одеть ее как рабыню — в одежды, которые подчеркивают женскую красоту.
Геруна удивленно перевела на него глаза. Вероятно, она никогда не думала, что мужчины могут рассуждать о том, как она будет выглядеть в одежде рабыни, подобно любой другой женщине.
Она стиснула пальцы и в отчаянии оглянулась — как раз в то время, когда все три рабыни, прикованные к столбу слева от помоста, жадно смотрели на нее. Они быстро потупились, ибо Геруна, в истерическом бессилии, ярости и бешенстве, что они осмелились смотреть на нее и думать о ней, как о сестре по несчастью с ними, простыми рабынями, выхватила у стражника хлыст и рванулась к рабыням, в бешенстве награждая их хлесткими ударами. По знаку Ортога стражник отобрал у Геруны хлыст. Ортог повернулся к сестре, беспомощно рыдающей на покрытом тростником земляном полу у помоста, среди дрожащих, избитых рабынь, и знаком приказал ей вернуться на место.
Вдруг она с вызовом повернулась и направилась к выходу из шатра, но дорогу ей преградили два воина. Постояв в нерешительности, она вернулась к помосту и села на место. В толпе раздался смех. Свободные женщины из свиты принцессы отвернулись. Даже их гордая госпожа для таких мужчин была всего-навсего женщиной.