Священник, заслышав шаги, пугливо приподнял голову. На щеку прилипла прядь, длинная борода тоже в комьях земли, травы. Он начал подниматься, тяжело отдуваясь, Олейник отступил на шаг, поп на голову выше и раза в три тяжелее.
Слава Богу, выдохнул священник. Я уж думал, другие бандиты!..
Мысько явно заколебался, Олейник сказал сдавленным от ярости голосом:
Ах, ты православный?.. Тебе такое православие нужно?
Священник затрясся под потоком беззвучно выпущенных пуль, не улетел, как любой бы на его месте. Слоновья туша выдержала десятка два металлических цилиндриков, что разнесли ему грудную клетку, вывернули внутренности, лишь затем покачнулся и рухнул лицом вниз.
Олейник ступил в сторону, чтобы эта гора не подмяла. Мысько, белый как мел, прошептал:
В задницу такую православную... Но и мусульманином все равно не стану!
Твоё дело стрелять, напомнил Олейник.
Он выпустил по пуле в затылки двух крепких парней, что уткнулись мордами в землю, но руки и ноги в положении, когда вскакиваешь одним движением, а оружие словно само прыгает в ладони...
Когда начали падать гости, а затем со всех сторон ударил этот пугающе бесшумный смертоносный пулемётный огонь, адвокат Кураев успел рухнуть, а сверху на него упал кто-то ещё. А потом и ещё.
Лежать было тяжело, страшно, а тут еще тёплые струйки крови потекли сверху. Его вжимало лицом в песок, сухой и чистый, а потом всё стало мокрым. Он ощутил на губах вкус крови.
Было страшно и гадко лежать вот так, а ведь он самый известный в Москве адвокат, привык к высшему обществу, хорошей еде и хорошим костюмам. Совсем недавно он прославился тем, что сумел не допустить до суда дело Утесика, который на глазах толпы свидетелей расправился с семьёй инженера, который не поклонился его собаке, а вообще слава его началась с процесса, когда он сумел вытащить из тюрьмы самого Ноздреватого, серийного убийцу...
Он как сквозь толстое одеяло слышал страшные крики, душераздирающие вопли. Ему наступили на руку, кто-то снова рухнул сверху, страшно захрипел, начал бить, медленно затихая, ногой в бок.
Песок оседал, теплый и сырой, ставший таким податливым. Издали слышались громкие злые голоса, потом он услышал даже скрип песка под солдатскими сапогами. Люди с таким оружием явно не простые бандиты, тем более не простая милиция, у них свои правила и законы...
Затем слышались только односложные слова, словно напавшие переговаривались условными командами. Он определил, что офицер приближается к нему, только у офицера пистолет, а автоматчики идут молча, уже без выстрелов. Значит... кончилось?