Вскочив, Гера накинулся на Богдана. Они сцепились молча, остервенело. Стараясь повалить друг друга на пол, они навалились и сломали загородку для овощей. По полу раскатилась картошка, скользя под ногами.
Оля смотрела на открытый люк. Ее отделяла от свободы короткая лестница, но рука была прикована наручником.
– Ну что, может, хватит? – пыхтя и отдуваясь, произнес Гера. Чувствовалось, что, кроме веса и роста, у него нет преимуществ перед Богданом.
– Хватит.
Они ослабили хватку и медленно разошлись, не сводя друг с друга взгляда. У Богдана под глазом набухала свежая царапина. У Геры до крови была разрезана рука осколком битого стекла.
– Ты это у меня еще припомнишь, – пообещал Гера, тяжело дыша.
– Вали наверх, – ответил Богдан.
– Она все равно еще чмурная, ничего бы не помнила!
– Ну и говно же ты, Гера…
Оля взглядом проводила человека в черной маске, который с трудом вылез из подпола и исчез где-то в глубине дома. Затем она перевела взгляд на Богдана. Она подумала, что он и должен быть тем самым блондином, что гулял возле ее дома с собакой. Но перед ней стоял чужой, неизвестный человек. Своего лица он не прятал. На вид ему можно было дать лет двадцать – двадцать пять.
– Этого не должно было случиться, мы не этого добиваемся! – резко бросил он ей в оправдание.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Оля все еще дрожала всем телом.
– Ты есть будешь? – уже спокойнее спросил парень.
Оля ничего не ответила. Она все еще находилась в глубоком шоке.
Богдан на всякий случай принес ей из дому тарелку с едой и банку пива.
«Может, выпьет и успокоится», – решил он, хотя у самого на душе кошки скребли.
Он не думал, что все окажется так…
При его приближении Оля содрогнулась и закрылась руками, словно ожидая удара.
Богдан даже разозлился.
– Чего ты шарахаешься? – крикнул он, ставя на край матраса тарелку с едой. – Я же сказал, больше этого не повторится. Ну выпил он, немного перебрал, ничего же с тобой не случилось? На вот, выпей, расслабишься…
Он протянул девушке банку пива, но Оля с визгом шарахнулась от его руки, спряталась за лестницу. Зубы ее мелко стучали, широко раскрытые глаза смотрели на Богдана с безумным ужасом.
Богдан не знал, что с ней делать. Он оставил пиво на матрасе и медленно, стараясь не делать резких движений, чтобы окончательно не напугать пленницу, выбрался по лестнице из подпола.
Вечером в подпол, кряхтя и вздыхая, спустилась бабка. Не обратив ни малейшего внимания на девушку, она сосчитала разбитые бутылки с самогоном и ушла. Кошелек Богдана облегчился еще на десять долларов.