С этими мыслями я провалился в глубокий сон.
Разбудили меня слова странной песни, доносившиеся с кухни:
Вы говорили: «Не морщься, дружочек», -
И целовали в губы меня.
Я посвящал вам поэзии строчки,
И рисовал на мольберте коня.
Вы улыбалися всеми зубами,
Аж слезы текли на юбку-велюр.
Я вас смешил про армян анекдотом.
И наводил на руках маникюр.
Най-най-нарай-ра-ра,
Года пролетели, любови капец!
Най-най-нарай-ра-ра,
Седые власа прикрывает чепец!
Вы танцевали мазурку с капралом,
Я ревновал вас, зыря в монокль.
Я подарил бигуди вам с кораллом,
Вы мне за это – армейский бинокль.
Листик за листиком с веточки падал,
В разрезе бездонном вздымалася грудь.
Чувство интимное вечностью пало.
Теперь все равно, теперь – ну и пусть!
Най-най-нарай-ра-ра…
Голос был женский, и я сразу вспомнил о присутствии в моем доме Маши Пташук, которую я вчера спас от неминуемого обморожения.
Кроме голоса с кухни доносились вкусные запахи, заставившие в свою очередь мой желудок припомнить, что с девяти часов вечера прошлого дня у меня во рту не было и маковой росинки. Глянув на часы, я чуть не вскрикнул – полдень!
Я вскочил как ошпаренный, а потом понял, что торопиться мне, собственно говоря, некуда. В консультацию я все равно опоздал – до конца приема мною граждан осталось два часа. А больше у меня никаких дел и нет… Кроме, пожалуй, похищения дочери депутата Мартемьяновой. А эта работа требует ненормированного рабочего дня.
Хуже всего было то, что вчера, ложась спать, я выдернул телефонный провод из розетки, чтобы ничто не помешало моему глубокому и здоровому сну. А значит, ни Мартемьянова, ни Грязнов дозвониться мне не могли. Будем надеяться, что и не пытались.
Я включил телефон, натянул брюки и отправился на кухню.
Маша стояла рядом с плитой и поджаривала яичницу.
– Привет! – сказал я, пытаясь образумить свой желудок, который настойчиво требовал пищи.
– Привет. – Маша повернулась и приветливо улыбнулась. Надо сказать, она выглядела гораздо лучше, чем вчера. На щеках появился румянец, глаза заметно повеселели. – Будете яичницу? – спросила она.
– Давай-ка без церемоний. Перейдем на «ты». Ладно?
– Угу.
– А яичницу буду. Из трех яиц. С колбасой. И с…
Договорить мне не удалось. Потому что в комнате зазвонил телефон. Ну вот, начинается.
Это оказался Слава Грязнов.
– Юра, что случилось? – начал он без всякого предисловия. – Я звоню с самого утра.
– М-м… с телефоном были неполадки.
– Давай дуй на Петровку. Я тебя жду. Есть новости.
И бросил трубку. Грязнов в своем амплуа.
Но делать нечего. Раз уж взялся, надо раскручивать это дело.