Турецкий вздохнул и закурил. Мы уже подъезжали к нужному повороту.
– Самое главное, Юра, – продолжал Турецкий, – что следователь тоже это все прекрасно понимает. И если когда-то и удается все-таки раскрыть хорошо организованное заказное убийство, то это значит, что следователю очень повезло. А преступнику, наоборот, не очень. Так что, Юра, хорошо, если этот киллер твой начнет сразу колоться. А если не начнет? Ему, знаешь, жизнь дороже, чем те несколько тысяч долларов, которые он получил за свой неудачный выстрел.
– Ясно, – вздохнул я, – если мы не разыщем заказчика, значит, мою подзащитную действительно обвинят в организации покушений на Симеонова и Давида Консона.
– Ну, – протянул Турецкий, – это еще неизвестно. Если будут достаточные основания, то да…
– А если нет… – задумчиво протянул я.
– Если нет, то у нас образуется висяк.
– Кому же висяк нужен? Я знаю, что вы с ними боретесь.
– Да нет, лично я не борюсь, – весело ответил Турецкий, – по мне, пусть лучше будет висяк, чем невиновный человек в тюрьме.
– В том-то и дело, – задумчиво сказал я, – хотя я и сам-то до сих пор не знаю, виновна она или нет…
Через полчаса мы уже оказались в деревне, где я так насыщенно провел прошлую ночь. При дневном свете деревня выглядела совсем по-другому. Немного покрутившись по улочкам, мы подъехали к тому самому забору, в проем которого я так замечательно въехал ночью.
– Сюда, – показал я.
Наш маленький кортеж с трудом въехал в небольшой двор.
– Вот в этом сарае я его и оставил.
Турецкий покачал головой:
– Ох, сомневаюсь, что они его не нашли. Тут всего-то две с половиной улицы. И заброшенных дворов не так уж много. А если это действительно менты, то им по профессии положено быть ищейками. Ну ладно, пошли посмотрим, что там, в этой развалюхе.
Мы открыли двери сарая, и я сразу увидел джип. Увидел и тут же вспомнил, что прикрывал его кусками жести. Теперь они были отброшены…
Вместе с Турецким и несколькими оперативниками мы подошли к машине.
– Вот он, – показал Турецкий.
Действительно, мой пленник находился в машине и все так же был привязан. Судя по всему, никто не пытался освободить его от пут.
Однако в его облике появилось и нечто новое. Прямо из груди торчала наборная желто-красно-зеленая ручка ножа…
– Да, – констатировал Турецкий, – очевидно, мы все же опоздали.
Он сделал знак оперативникам МУРа пока не трогать сидящего в машине, а сам взял его за руку.
– Нет, – произнес он, – знаешь, Гордеев, возможно, тебе все-таки повезло. Как и мне, впрочем. Рука теплая. Ощущается нитевидный пульс.
– Он жив? – изумился я. Поверить, что в человеке могут сохраниться жизненные силы, после того как ему под пятое ребро воткнули нож, было трудно.