– Согласен.
– Вы так думаете? – поднял наконец глаза Зотов.
– Я вообще, когда говорю, обычно думаю. Это на будущее. А что касается настоящего, то я вынужден вас огорчить. Весь наш разговор сейчас носит даже не предварительный, а чисто умозрительный характер. Я не уверен, что мы пойдем на такую утечку материалов. Как считаешь, Вячеслав Иванович?
– Я почти уверен, что Генеральная прокуратура не пойдет на подобную утечку. – Грязнов был тупо-солиден и этим безумно веселил друга.
– Да, скорее всего.
Зотов почувствовал себя обескураженным. Будто его без конца водили за нос кривыми коридорами, а в конце показали жирный кукиш.
– Я хотел бы добавить два слова, Рэм Васильевич, – сказал Грязнов совсем другим тоном. – Только не обижайтесь и больше не вздрагивайте. Помните, у нас был договор, когда вы мне отдавали дневник? Я его не нарушу, будьте уверены. А в этой связи хочу дать совет, чтобы вы как можно четче смогли сформулировать тему, которую мы с вами здесь тайно обсуждали сегодня. Вы понимаете меня? Сформулировать… для себя. Генпрокуратура обнаружила некоторые личные записи Кокорина, ознакомилась с ними и, не найдя в них никакого криминала, а также сведений, не подлежащих широкой огласке, теперь подумывает – не отдать ли их газетному органу, в котором покойный журналист трудился. Вы меня понимаете?
– Понимаю.
– Вот и славно. А раз понимаете, значит, и двух противоречивых информаций быть не может. Вас отправить на службу? Или у вас другие планы на вечер?
– Лучше на работу, если можно.
– Нет вопросов.
– Скажите, а я действительно могу переговорить с Леонтием?
– А для чего, вы думаете, мы вели нашу беседу?
– Но… это реально? Или, как вы заметили, умозрительно?
– Надеюсь, что окончательный ответ на свой вопрос вы сможете получить в самые ближайшие дни. Завтра-послезавтра. Но мы отдадим вам, разумеется, не все, а лишь то, что действительно не представляет опасности.
– А там и такое есть? – неожиданно загорелся Зотов.
– Слушайте, – устало сказал Турецкий, – Рэм, вы меня просто удивляете. Удивляете и убиваете! Ну какого хрена я такую речь держал?! В расчете на кого? На дурака? Или умного, зрелого журналиста? Ну честное слово…
– Нет, – упрямо возразил Зотов, – вы же собираетесь выдать нам жалкие остатки! А зачем они? Где острота? Где цимес, наконец?
– Будут вам и булки, будет и цимес в них, все будет. И вообще, как говорил Остап Балаганову, не касайтесь пока своими лапами хрустальной мечты. Все ясно?
– Почти, но…
– Больше никаких «но». Гуляйте, думайте, обсуждайте с главным, ни в коем случае не выносите на общественность. Я не исключаю, что при благоприятном раскладе вам еще придется собирать по этому поводу всю вашу солидную редколлегию. Там есть что всерьез обсуждать, это я вам обещаю. Но для… вы понимаете, для кого? Только то, что вам предельно четко сформулировал Вячеслав Иванович. Вопросы есть? Вопросов нет, свободны. Держите, – он протянул «сморчку» руку, – и до встречи.