– Вы мне могли бы презентовать эти личики? Можно меньшего размера.
– Сделаем.
– Хорошо бы к ним приложить еще фотографию Сергея Новикова. Вы-то его, кстати, видели? – И, после кивка Гоголева, Турецкий попросил описать того.
Внешне ничего особо примечательного. Действительно, короткое время провел в Приднестровье, мальчишеская романтика, говорит, играла. Имел там касательное ранение головы. Проверить подлинность лицензии, выданной «Марсом», пока не представляется возможным. Хотя вроде все правильно, но в девяносто втором-девяносто третьем годах все эти охранные конторы, агентства, школы возникали, вскоре исчезали, лицензии выдавались, потом отбирались, и так без конца, пока в девяносто пятом более-менее обозначились наконец контуры этой частной службы. Среди тех, кто приказал долго жить, оказался и «Марс». А вот идея обратиться к Рафаловичу – идея, кстати, очень толковая, как-то не приходила в голову. Гоголев хотел, видимо, слегка польстить Турецкому, но следователь подхалимаж не принял и немедленно отдал все лавры Грязнову. Таким образом не уронив их корпоративной чести. Фотографию Новикова сделать нетрудно, заметил Гоголев, но зачем, если его можно вызвать в любой момент?
– Затем, – ответил Турецкий, – что хочу взять с собой в Москву. Мало ли при случае кому показать придется?
– Ладно, организуем, – согласился Гоголев, но Саша видел, что тот расценил эту просьбу исключительно как блажь москвича.
Из кабинета заместителя начальника питерского угро Турецкий связался с Грязновым, сдержанно поблагодарил за помощь и передал свой диалог с Рыжим, естественно, с последующей реакцией Ефима Юльевича. Слушавший разговор Гоголев с укоризной смотрел на Александра Борисовича: ну как же, мол, мне-то не сказал об этом! Да я бы им!… Но Турецкий, шутливо отмахиваясь, перешел к серьезным делам. Сказал, что питерцы в ближайшие полчаса передадут по факсу два фоторобота возможных киллеров с соответствующей ориентировкой и фотографию не пострадавшего при покушении шофера-охранника, которую надо срочно проверить по собственным каналам, а Костю попросить передать ее известному ему Гене. Расшифровывать свою просьбу для Гоголева Александр не стал. Но тот и сам уже понял, что москвич замыслил что-то серьезное. И тут же пошел отдать соответствующие распоряжения.
– Слава, секунду, – Турецкий повернул голову и крикнул вдогонку Гоголеву: – Виктор Петрович! Вы Новикова-то не вводите в курс дела!
– Понял, – кивнул тот. – Аккуратно сделаем.
Когда дверь за ним закрылась, Александр Борисович негромко сказал Грязнову: