– Спрятался, мать его! Уехал от греха подальше! Затаился, дебил долбаный! – причитал он, ногами запинывая злополучное пальто под шкаф в прихожей, как будто оно одно и было виновато в том, что сейчас ему так страшно.
Билл, почувствовав настроение хозяина, жалобно попискивая, завозился в книжном шкафу. Его глаза красными точками вспыхивали в темноте, как сдвоенный лазерный прицел.
– Билли, мальчик мой! – Он сгреб любимца с полки и вместе с ним прямо в ботинках юркнул с головой под одеяло. – Ты бы на моем месте давно в штаны наложил.
Мышонок, не привыкший к столь бурному проявлению нежности, забеспокоился и попытался выбраться, но Черный держал крепко.
– Понесло меня, мать его, именно сегодня к этому долбаному Кржижановскому! Хотя не пошел бы сегодня, завтра было бы то же самое. Надо было пудрить ему мозги по телефону, а бумажки посылать по почте. Как же я так лажанулся, твою мать! Как же я лажанулся?! Как я лажанулся, мать твою!
Черный перевел дух и зашептал в самое ухо любимцу:
– Так, Биллушка, соберись. Будешь моим психоаналитиком. Лучшее средство от паранойи – самоанализ. Вспоминаем все до мелочей, разбираем по пунктам, каждый пункт обсасываем, выясняем, что ничего угрожающего он не содержал и только их совокупность виновна в общем тягостном впечатлении. Понял? Тогда слушай, если что не поймешь, переспрашивай. Поехали.
Черный поудобнее устроился на подушке, закрыл глаза, расслабился, но мышь из рук не выпускал.
– Значит, началось все с того, что я поехал пудрить мозги соратникам Чеботарева, а конкретно – Кржижановскому. Он оказался еще более тупым, чем я предполагал, и ни хрена из моей концепции не понял. Еще пытался обвинить меня в непрофессионализме, индюк долбаный. Страшно? Нет. И мне тогда было не страшно, а даже весело. Потом пришли два каких-то важных копа и тоже стали пудрить мозги Кржижановскому, а он им. И тогда еще было весело. Я смотался, потому что Кржижановский мне окончательно надоел. И вот тут началось оно. Напрягись, брат.
Выхожу я, значит, из чеботаревского офиса, шагаю себе к стоянке, никого не трогаю. И тут ко мне пристает мужик. На вид ботаник ботаником – очочки какие-то, прикид, как из секонд-хэнда, не то чтобы дешевый, но какой-то весь пожеванный. И в центре Москвы заговаривает со мной на английском с дебелым таким нью-орлеанским акцентом. Интересно тебе уже? Мне тоже стало интересно, как он во мне распознал соотечественника, неужели, думаю, ток-шоу со мной смотрел, может, автограф попросит. Мне все еще весело.
Тут он отводит меня в сторону и солидно так полушепотом говорит: «ЦРУ, специальный агент Симпсон». Ну и хрен с тобой, Симпсон так Симпсон, хотя уже страшно. Вспомнилась мне, Билли, та телка, которой мы по носу съездили и которая потом к нам в самолете клеилась. Выследили, думаю. Спецсамолет, родной Нью-Йорк, мотели – каждый день новые, мистер Черный – ключевой свидетель по убийству Басина. И о чем ты думаешь я тогда больше всего беспокоился? О тебе, скотина. Увезут меня, а ты тут с голоду сдохнешь. Цени и гордись.