– Мне, – говорит, – одной страшно ночевать. Вдруг худо станет. Некому и стакан воды поднести. Вы меня из-за квартиры уморить можете. Отравите, – вздыхала она, заглядывая дочери в опущенные глаза. – А Зинка – звереныш. Ее приголубить – она за кусок хлеба да за ласку по-настоящему любить будет. До конца!
Забрала мать Зинку из интерната, привезла к бабушке. Вот так они и познакомились, когда Зинке уж было лет пятнадцать. Красивая девица, но странная. Той особой детдомовской странностью, которая появляется, когда дети растут без семьи, без присмотра и добра. Одинокая, всегда готова отразить нападение, равнодушная к боли и лишениям, к трудностям. Молча пришла, убралась в квартире, нажарила картошки…
Сперва бабушка исподлобья присматривалась к Зинке. Вроде бы испытывала, примерялась. И скоро определила – Золушка! Самая натуральная.
Утром до школы успевает квартиру убрать, приготовить обед. Придет после уроков – покормит лежачую старуху, читает ей вслух газеты, бельишко постирает. И все тихо, покладисто.
Мало-помалу притерлись друг к другу – бабушка и внучка.
Зинкина мать несколько раз приходила, приносила годовалого братика на две недельки, когда они с мужем ездили в санаторий. И это Зинка осилила…
Бабушка оценила и прописала у себя в однокомнатной квартирке. Со словами:
– Зинка, ты у меня душа добрая, но глупая. На тебе все ездить будут, обдирать тебя. Но ты учись. Учись свое держать. Мою квартиру никому не давай. Это только для тебя! Запомни! Мать не пускай. Тебе тут жить… Замуж выйдешь, детей нарожаешь…
Полупарализованная старуха во всем руководила Зинкой. Лет с шестнадцати стала выгонять ее «дружить» с мальчиками.
– Сегодня же воскресенье! – кричала она на внучку. – Почему ты на танцы не идешь?
– Платья нету, – огрызалась Зинка. – Да и туфлей нет.
– Вот выйдешь замуж, будут у тебя и туфли.
– На танцах замуж не выходят.
– Мне лучше знать. Собирайся! Оставь меня и уходи. До одиннадцати не возвращайся!
Первыми заметили слоняющуюся по дворам девушку местные хулиганы. И оценили по достоинству – сразу же бесцеремонно полезли лапать и хамить.
Зинка уже в ранние годы, в детском доме, умела постоять за себя. Дралась серьезно, сильно.
Этим и покорила всю окрестную шпану.
Они влюбились в нее. Все. Но ухаживать имел право только один. Невысокий широкоплечий крепыш, фиксатый, приблатненный… Он воровал и от всякого «улова» приносил своей «крале» подарки – шариковые ручки, меховые шапки, перчатки и даже зимние сапоги.
Зинке неудобно было отказывать, но и носить было страшно и стыдно. Она принимала, благодарила, относила домой и прятала под диван.